Столыпин понял, каких неимоверных усилий они требуют в условиях
наступившего «покоя». Ирония истории выразилась в том, что в условиях
«смуты» реформаторская деятельность Столыпина (как бы к ней ни относиться)
была гораздо продуктивнее, чем затем, во времена «покоя».
Окончание революции отнюдь не укрепило положение премьера — скорее
наоборот. Правящие верхи увидели, что непосредственная опасность миновала,
и ценность Столыпина в их глазах заметно понизилась. Николай II начал им
тяготиться. Ему казалось, что Столыпин узурпирует его власть. В 1909 году в
их отношениях произошел перелом. Правые в Государственном совете извлекли
из кучи законодательной вермишели проект штатов Морского генерального штаба
и подняли скандал, доказывая, что Дума и Столыпин вторгаются в военную
область, которая составляет исключительную компетенцию царя. Это звучало
тем более убедительно, что одновременно протекал Боснийский кризис, в
разрешении которого Столыпин принимал активное участие, стараясь не
допустить войны. Между тем внешняя политика тоже входила в исключительную
компетенцию царя. Столыпин был, видимо, не рад, что связался с морскими
штатами, но отступать было поздно, и правительство добилось прохождения их
через Государственный совет, Однако царь отказался подписать законопроект.
В те годы впервые появился при дворе «старец» Г. Е. Распутин. Докладывая
царю о его похождениях, Столыпин давал понять, что и обществе начинаются
толки и пересуды, а потому с Распутиным лучше расстаться. Николай однажды
на это ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше
десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».Во время кризиса в связи
со штатами Морского генерального штаба императрица настаивала на отставке
Столыпина.
Положение Столыпина совсем пошатнулось, когда от него стало отходить
поместное дворянство. Камнем преткновения в отношениях с дворянством
явились проекты местных реформ, ущемлявшие вековые дворянские привилегии.
Критика этих проектов, первое время осторожная, началась в 1907 году. Затем
дворяне осмелели и начали нарочито заострять свои высказывания, стараясь
произвести впечатление на царя и его окружение. Дворянские представители
посещали великосветские салоны, бывали при дворе, а некоторые к тому же
являлись членами Государственного сонета.
Решительное столкновение между Столыпиным и Государственным советом
произошло в 1911 году По законопроекту о введении земства в шести западных
губерниях, Предполагалось, что в отличие от действовавших земств новое
земство будет бессословным, Кроме того, Столыпин, все более проникавшийся
идеями национализма несколько ущемил интересы польских помещиков, имевших
огромные владения в западноукраинских и западнобелорусских губерниях. На
спиной Столыпина возник заговор с участием польских и русских помещиков, а
также бюрократов, отстраненных Столыпиным от активной деятельности,
Заговорщики иступили в контакт с царем, который фактически санкционировал
их действия. 4 марта 1911 года Государственный совет отклонил ключевые
статьи законопроекта. Столыпин демонстративно подал в отставку. Царь
ответил неопределенно, и Столыпин считал, что дело решено. Но у премьера
нашлись защитники среди великих князей, которые утверждали, что без него
«произойдет развал».
Решающую роль сыграло вмешательство вдовствующей императрицы Марии
Федоровны. Как и ее сын, она мало интересовалась хуторами и отрубами.
Вместе с тем она обладала здравым смыслом и прекрасно зная своего сына, по-
видимому, считала, что без твердой руки Столыпина ему не обойтись.
На следующий день Столыпин был на аудиенции у Николая. Вообразив себя
хозяином положения, он соглашался взять отставку назад на весьма жестких
условиях: П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов, главные организаторы интриги,
должны быть удалены из Государственного совета, обе законодательные палаты
следует распустить на три дня, чтобы провести законопроект о западном
земстве по 87-й статье, 1 января 1912 года по выбору Столыпина будут
назначены 30 новых членов Государственного совета взамен, неугодных. Тем не
менее царь оказался в унизительном положении.
Правые, однако, не сдались, и Государственный совет перед роспуском
успел демонстративно отклонить законопроект о западном земстве. Обе палаты
были распущены с 12 по 15 марта, и законопроект проведен по 87-й статье.
Дурново и Трепов отправились отдыхать за границу.
Казалось, Столыпин мог вздохнуть с облегчением. Но немедленно начались
новые неприятности. Собравшись после роспуска, обе палаты сделали запросы о
происшедшем инциденте. Пришлось признать, что имел место «некоторый нажим
на закон». Обе палаты сочли объяснения председатели Совета министра
неудовлетворительными.
Прения в обеих палатах показали, как остро стоит в стране вопрос о
законности. Бесчинства властей, особенно на местах, не очень уменьшились с
введением «парламентского» представительного строя. Нельзя сказать, что
Столыпин не боролся с этим злом. Ему удалось сместить и отдать под суд
московского и одесского градоначальников.
Оправившись после потрясения, испытанного в марте 1911 года, Николай II
с особым удовольствием стал причинять Столыпину мелкие обиды и досады. В
мае царь отказался подписать принятый обеими палатами законопроект об
отмене ограничений, связанных с лишением или добровольным снятием духовного
сана. Столыпин должен был примириться не только с этим, но и с
одновременным назначением на пост обер-прокурора Синода В. К. Саблера,
активного противника столыпинских вероисповедных реформ. Вновь поползли
слухи о скорой отставке Столыпина. Стало подводить здоровье. Врачи
обнаружили стенокардию («грудную жабу», как тогда говорили).
Тем не менее Столыпин не сдавался. Известно, что в последний год жизни он
работал над проектом обширных государственных преобразований. После смерти
Столыпина все бумаги, связанные с проектом, бесследно исчезли.
В августе 1911 года Столыпин отдыхал в Колноберже и дорабатывал свой
проект. В конце месяца в Киеве намечались торжества по случаю открытия
земских учреждений и памятника Александру II. 28 августа Столыпин приехал в
Киев. И сразу же стало очевидно, что его дни на высшем государственном
посту сочтены. Ему не нашлось места на автомобилях, в которых следовали
император, его семья и приближенные. Ему не дали даже казенного экипажа, и
председателю Совета министров пришлось нанимать извозчика. Увидев это
вопиющее издевательство, городской голова уступил Столыпину свой экипаж.
По городу ползли упорные слухи о готовящемся покушении на Столыпина.
Рассказывали, что Распутин, увидев его в экипаже, к ужасу собравшейся
толпы, вдруг завопил: «Смерть за ним!.. Смерть за ним едет!.. За Петром...
за ним...».
1 сентября 1911 г. в киевской опере премьер – министр был смертельно
ранен. Состояние Столыпина несколько дней было неопределенным.
Торжественные мероприятия продолжались. Царь однажды побывал в клинике, но
к Столыпину не прошел, а матери написал, что Ольга Борисовна его не
пустила. 5 сентября состояние раненого резко ухудшилось, и вечером он умер.
9 сентября убийца Богров предстал перед Киевским окружным военным судом.
Рано утром 12 сентября его повесили. Современников удивила эта поспешная
расправа. Было очевидно, что кто-то торопился замести следы.
9 сентября Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре. В печати
подводились итоги его деятельности на посту главы правительства. Крайние
черносотенцы были непримиримы. Другие правые, а также октябристы и даже
правые кадеты оценивали его очень высоко. Но официальное кадетское
руководство сохранило отрицательное отношение к Столыпину. Резко
отрицательные характеристики высказывали публицисты демократического
лагеря. В октябрьском номере «Русского богатства» за 1911 год была помещена
статья А, В. Пешехонова под названием «Не добром помянут». В статье
«Столыпин и революция» В. И. Ленин назвал покойного премьере
«уполномоченным или приказчиком» русского дворянства, возглавляемого
«первым дворянином и крупнейшим помещиком Николаем Романовым». Вместе с тем
Ленин писал: «Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое
самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики
есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути».
В последующие годы в разных городах устанавливались памятники Столыпину, а
в Государственном совете проваливались его реформы. Столыпин был,
несомненно, крупным государственным деятелем, хотя вряд ли особо
выдающимся. «Приказчик» царя и помещиков, он при всех своих отнюдь не
исключительных качествах все же видел гораздо дальше и глубже своих
«хозяев». Трагедия Столыпина состояла в том, что они не захотели иметь
«приказчика», превосходившего их но личным качествам.
IV.
Среди свидетельств современников Столыпина, заслуживающих доверия,
приоритет, безусловно, принадлежит С. Е. Крыжановскому. Во-первых, он был
ближайшим сотрудником Столыпина в качестве товарища министра внутренних
дел, хорошо изучил своего шефа, находился и курсе всех его планов и
начинаний, досконально знал политическую кухню в тогдашних «сферах» и
«коридорах властн». Во-вторых, несмотря на свои некоторые несогласия и
оговорки, он являлся горячим сторонником политического курса Столыпина,
высоко ценил его как личность и государственного деятеля. В-третьих,
Крыжановский был по-настоящему умным и наблюдательным человеком, способным
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
