В этом случае «не опасна долговременная тишина с великими жарами, от чего
бы члены человеческие пришли в неудобную к понесению трудов слабость, ни
согнитие воды и съестных припасов и рождение в них червей, ниже моровая
язва и бешенство в людях. Все сие стужею, которой так опасаемся, отвращено
будет. Самое сие больше страшное, нежели вредное препятствие, которое нашим
северным россиянам не так пагубно, превратится в помощь» (VI, 424 – 425).
Помимо температуры воздуха, решающую роль в происхождении болезней, в
частности эпидемических, М. В. Ломоносов придавал другим метеорологическим
явлениям – в первую очередь прекращению солнечной радиации, т. е. затмениям
солнца.
По мнению М. В. Ломоносова, солнце излучает из себя «электрическую
силу», благоприятно действующую на живые организмы. Отсутствие этого
электричества заставляет растения «ночью спать», а затмение солнца, т. е.
внезапное прекращение («крутое пресечение») действия этой силы на землю
вызывает гибель всего живого. Растения вянут («страждут»), среди скота
начинается падеж, среди людей – эпидемии, «поветрие». М. В. Ломоносов
приводит мнение иностранных авторов, утверждавших, будто «во время
солнечного затмения падают ядовитые росы». Именно в этом он видел причины
падежа скота. Что же касается роли затмения в происхождении эпидемий, то он
осторожно отмечал: «Время научит, сколько может электрическая сила
действовать в рассуждении поветрия» (VI, 398).
Во взглядах М. В. Ломоносова на роль солнечных затмений в происхождении
болезней скрестились, с одной стороны, распространенные еще в его время
отголоски астральных теорий в эпидемиологии, с другой – гениальное
предвидение значения солнечного излучения и связанного с ним электрического
состояния атмосферы.
Мнение о губительной роли солнечных затмений как о причине эпидемий и
внезапных смертей было достаточно распространено в то время.
Любопытную сводку подобных высказываний ряда западноевропейских авторов
можно найти, в частности, в книге И. Виена, вышедшей спустя 25 лет после
смерти М. В. Ломоносова. Но в то время как большинство авторов лишь
приводило «факты» без всяких объяснений или же давало им астрологическое
толкование, взгляды М. В. Ломоносова на роль солнца и солнечных затмений
были свободны от мистицизма и суеверий астрологов и переносили вопрос в
плоскость чисто материальных воздействий конкретной, хотя и не вполне
понятной и изученной, электрической силы.
Электрической силе М. В. Ломоносов приписывал широкое благоприятное
влияние на все живое, в частности, целебное воздействие на человека…
Одно из его «Прибавлений» к «Волфиянской экспериментальной физике»,
включенных во второе издание ее перевода (1760), М. В. Ломоносов специально
посвятил «электрической силе». Он писал: «В те времена, когда господин Волф
писал свою «Физику», весьма мало было знания о электрической силе, которая
начала в ученом свете возрастать славою и приобретать успехи около 1740
года». Описав далее опыты образования электричества с помощью электрической
машины и связанные с этим опасности, М. В. Ломоносов добавлял: «Но не все
таковые опыты столь опасны; есть и приятные и великую надежду к
благополучию человеческому показующие. Например, что электрическая сила,
сообщенная к сосудам с травами, ращение их ускоряет; также есть многие
примеры, что разные болезни исцелены ею бывают» (III, 439).
Об этой же исцеляющей силе электрической машины М. В. Ломоносов
упомянул еще раньше (1752) в приведенной выше выдержке из «Письма о пользе
стекла».
Преувеличенное представление М. В. Ломоносова о влиянии электрической
силы на предотвращение эпидемий ошибочно. Но даже при его неправильности,
для своего времени оно было прогрессивно, так как в противовес
распространенным системам, согласно которым причины болезней лежат в
движениях нематериальной души, подчеркивало роль материальных явлений,
внешней среды.
Признание роли внешней среды в происхождении болезней может быть
проиллюстрировано и мыслями М. В. Ломоносова по поводу цинги.
В XVIII веке взгляды на природу и происхождение цинги были достаточно
разноречивы. Наряду с правильными наблюдениями, связывающими происхождение
этой болезни с недостатком свежих овощей, имели хождение и совершенно
фантастические представления о цинге как о проявлении особой «гнилостности
соков» и т. п. М. В. Ломоносов безоговорочно примкнул к первому
направлению, основанному на опыте врачей и многовековых народных
наблюдениях, и лучшими противоцинготными средствами считал ягоды, особенно
хорошо ему известную северную морошку, а также сосновые шишки.
М. В. Ломоносов и медицина.
Великий ученый, поражающий своей разносторонностью даже среди ученых-
энциклопедистов XVIII века, М. В. Ломоносов не был чужд и медицине.
Интерес к этой крупнейшей отрасли естествознания, в которой находили
практическое приложение его философские взгляды и теоретические воззрения,
был присущ М. В. Ломоносову на протяжении всей его жизни.
Студентом в Марбурге он, как видно из выданных ему свидетельств,
посещал лекции на двух факультетах – философском и медицинском. На
медицинском факультете его привлекала больше всего химия, которая в то
время была неразрывно связана с медициной. Но, слушая химию, он вместе с
тем знакомился и с медициной. Медицинский факультет Марбургского
университета состоял в то время всего лишь из двух профессоров. Одним из
них был Ю. Г. Дуисинг. Это он выдал впоследствии М. В. Ломоносову
свидетельство, в котором писал, что «благороднейший юноша, любитель
философии, Ломоносов, посещал лекции химии с неутомимым прилежанием и
большим успехом»1.
Ю. Г. Дуисинг – не только химик, но и врач. Ему принадлежит ряд работ
специально медицинского характера2. Он сумел привить своему ученику любовь
и интерес к медицине.
По окончании Марбургского университета М. В. Ломоносов получил звание
кандидата медицины. Во Фрейбурге, куда переехал Ломоносов для изучения
горного дела, его руководителем был И. Ф. Генкель, который также был
врачом. Так впервые встретился М. В. Ломоносов с медициной. В дальнейшем он
обращался к ней неоднократно.
Занимался ли М. В. Ломоносов сам врачебной деятельностью? Если и
занимался, то лишь урывками и случайно, вероятнее всего, при исключительных
обстоятельствах.
Так, из его письма И. И. Шувалову мы знаем, что при внезапном поражении
профессора Рихмана молнией в 1753 г. М. В. Ломоносов пытался оживить его.
«Мы старались, писал он, движение крови в нем возобновить, за тем, что он
еще был тепл...» (X, 485).
Специально – или преимущественно – медицине посвящены лишь две работы
М. В. Ломоносова, написанные одна в начале, другая – в конце его научной
деятельности. Первая из них это – перевод статьи «О сохранении здравия».
Перевод этот был помещен в «Примечаниях к Ведомостям» за 1741 г. (чч. 80 –
83) за подписью Л. К. Первая буква обозначала фамилию переводчика –
Ломоносова, вторая – фамилию автора, по-видимому, акад. Г. В. Крафта.
Статья вполне соответствует состоянию медицинской науки того времени и
содержит ряд целесообразных гигиенических советов и прогрессивных мыслей по
многим вопросам. Что в статье принадлежит автору, а что – переводчику,
сказать трудно. Но многое (на этом мы специально остановимся ниже)
позволяет предположить творческий характер участия М. В. Ломоносова в
создании указанной статьи.
Вторая из тех работ, о которых идет речь, - это общеизвестное письмо И.
И. Шувалову 1 ноября 1761 г., получившее впоследствии название «О
размножении и сохранении российского народа». Оно содержит в себе такую
сокровищницу смелых идей, такое обилие гигиенических указаний, так широко
охватывает все стороны жизни и быта России XVIII века, что анализ одного
этого произведения дает обильный материал для нашей работы. Нам
неоднократно придется обращаться к ней в дальнейшем изложении.
Помимо этих двух произведений, отдельные теоретические положения,
гигиенические советы, медицинские наблюдения разбросаны по многим
сочинениям М. В. Ломоносова, даже весьма далеким от медицины.
Пишет ли он «Слово о пользе химии» (1751), он дает в нем обстоятельную
и глубокую характеристику медицины как науки; пишет ли стихотворное «Письмо
о пользе стекла» (1752), он вспоминает частые болезни, поражающие человека,
и роль лекарств; набрасывает ли проект путешествий по северным морям, в
котором предсказывает возможность «проходу Сибирским океаном в Восточную
Индию» (1763), он, посвятив специальную главу вопросу «О приготовлении к
мореплаванию Сибирским океаном», не забывает упомянуть о заготовке
противоцинготных средств. Разрабатывая «Первые
1 А. Купик. Сборник материалов для истории императорской Академии наук.
Ч. 1, СПб, 1865, стр. 153; ч. 11, стр. 301.
2 См. упоминание о некоторых медицинских сочинениях Дуисинга в
Сommentarii de rebus in scientia medicina gestis, 1753, v. III, р. 380,
медицинских сочинений Рюйша, Бургава, Фатера, Гофмана, Шрейбера и др.
основания металлургии или рудных дел» (1763), он намечает основные условия
оздоровления труда рудокопов и соответствующего устройства шахт и т. д. На
протяжении всего XVIII века в России, как и в других странах, не было
единодушного мнения, к чему причислить медицину – к знанию или умениям,
считать ли медицину наукой или искусством, «художеством», выражаясь
термином того времени.
Русские врачи порой именовали медицину наукой, порой искусством, причем
нередко оба эти названия встречались буквально в одной фразе.
