атмосфере православно-патриотического царствования Елисаветы оживились
желания возвратить управление церковными имуществами опять в ведение Синода
с обещанием казне выплачивать решительно все доходы сверх штатных
потребностей церковного ведомства. Шаховской встал на точку зрения Синода.
И эта повторная реформа, как в дни Петра Великого, была осуществлена. Сенат
передал Синоду управление бывшими церковными имуществами. И для этого
создана была “Канцелярия Синодального Экономического Правления”. Шаховской
мечтал о преобразовании по существу, с поднятием доходности, хотел ввести
в дело разных специалистов-хозяйственников. Придумывал разные меры,
запросы, анкеты. Но Синод и подчиненные ему духовные власти явно
саботировали эти замыслы обер-прокурора. Убедившись, однако, в “злой воле”
синодалов, Шаховской решил дать им целое сражение. Он вынул из архива
неисполняемый указ Петра І о вычете из казенного жалования членов Синода
сумм, равных денежному содержанию их, получаемому ими от епархий и
монастырей. Шаховской заявлял, что игнорировать указ невозможно, ибо имп.
Елисавета объявила указы отца своими собственными. Вывод: получение полного
жалования. Шаховской обратился к Синоду с письменным предложением – не
брать жалования до высочайшего разъяснения. Иначе он вынужден будет
доложить императрице. Но характерна психология членов синода. Они все еще
не привыкли серьезно считаться с обер-прокурорской ролью. Они начали резко
спорить с Шаховским и затем просто подписали определение о выдаче себе
жалования. Шаховской опротестовал. Члены Синода “своими путями” обратились
к Высочайшей милости, жалуясь на Шаховского. Последнему пришлось
представить подробные выписки из указов Петра. Императрица признала
действия обер-прокурора законными и указы Петра действующими, но
предоставила Синоду право обращаться к ней с особыми ходатайствами об
отмене прежних указов. В данном случае ее резолюция была такова: “Обер
прокурору кн. Шаховскому синодальным членам жалование выдать и впредь
выдавать без задержания”. Победивший Синод (как бы игнорируя Высочайшую
волю) не считал, однако, нужным входить с указанным ходатайством, а
Шаховской всячески донимал Синод. Он не позволял архиереям получать
сверхсменные прибавки из экономических доходов. И Шаховской в записках
хвалится, что таковых доходов ему удалось сэкономить для казны “более ста
тысяч рублей” Члены Синода могли отплатить обер-прокурору той же монетой.
Ведь по странному непониманию роли ни со стороны светской, ни со стороны
духовной власти он свое жалование получал не от казны а из сумм того же
Синода. Члены Синода вдруг заявили, что они не имеют точного указа о
производстве обер-прокурорского жалования из сумм духовного ведомства и
потому не обязаны подписывать соответствующее назначение. Шаховской кинулся
к государыне, но Елисавета целых шесть месяцев не отвечала на письменное
доношение Шаховского. “Одно слово не инако заключал я, - признается
Шаховской в своих мемуарах, - что-то происходит по коварным препонам моих
ненавистников, и я... довольно видел опытов, что первый тогда фаворит, граф
А.Г. Разумовский, Св. Синода членам особливо благосклонен был и
неотрицательно по их домогательствам и прошениям всевозможные у Ее
Величества предстательства и заступления употреблял”. Пришлось Шаховскому
поклониться тому же Разумовскому. Прошлое еще два месяца, и получилось
Высочайшая резолюция о беспрепятственной выдаче ему жалования.
Но Шаховской не слагал оружия и, раздосадованный, решил помучить членов
Синода придиркой в одном щекотливом деле, которое могло бы пройти, как дело
секретное, без шума. Один хорошо известный членам Синода архимандрит был,
застигнут in flagrante и озлобленными на него крестьянами привезен узником
в Синод вместе и с самой грешницей.
Виновный архимандрит в закрытом заседании Синода, но и в присутствии
Шаховского, чистосердечно сознался в своем грехопадении, но у членов Синода
не хватило мужества и мудрости покончить дело показательно строгим
приговором. Резолюцию отложили и начали заминать дело. Одни из членов
Синода смиренно явился к Шаховскому на дом уговаривать его замять дело. Но
Шаховской возражал, ссылаясь на широкую огласку. Тогда члены Синода
подговорили виновного архимандрита отказаться от первоначального покаяния,
якобы вынужденного у него грозящим ему террором крестьянского озлобления.
Он написал просьбу обер-прокурору, чтобы в новом заседании Синода дать
дополнительные показания. И вот, к полной неожиданности Шаховского, в новом
закрытом заседании Синода архимандрит начал решительно отрицать свою
виновность. Но нервы его не выдержали – он пал в обморок. Члены Синода учли
это в благоприятную для себя сторону. А Шаховский упорствовал в своем
недоверии. Во всяком случае, члены Синода получили проволочку, которой
воспользовались, чтобы по-своему убедить императрицу, что здесь злостная и
опасная крестьянская клевета и что обер-прокурор своей формальной
строгостью наносит огромный вред духовенству.
Больно было членам Синода. Уязвленные и взволнованные, они решились на
крайний прием. Они явились к Елисавете и со слезами умоляли ее избавить их
от невыносимого человека, терзающего их дерзкими, оскорбительными
предложениями. Просили уволить Шаховского или уволить их самих из Синода.
Им показалось, что они достигли цели, и генерал-прокурор Трубецкой уже
посоветовал Шаховскому не ходить на службу и ждать другого назначения. Но
Шаховской удачно рассчитывал на поверхностность впечатлений императрицы и
на ее переменчивость. Прикинувшись ничего не знающим, Шаховской на другой
же день явился в Синод и выдвинул самые неприятные для членов Синода дела
из серии «нерешенных», требуя их неотложного решения и угрожая донести в
случае проволочки. Синод сослался на неполный состав собравшихся членов и
отложил вопрос до будущего полного собрания. В приватных разговорах
синодалы уверенно острили, что обер-прокурор, вероятно, хорошо высыпался и
потому так смело вцепился в самые трудные дела.
Если у членов Синода была своя «рука» к императрице, то, по всем
видимостям, была такая же и у Шаховского. Когда Трубецкой напомнил
императрице о переводе Шаховского на другое место, Елисавета ответила, что
Шаховской ей нужен в Синоде. И она убедилась в его добросовестности и
верности. Шаховской опять начал свои еженедельные доклады императрице.
Члены Синода увидели свой проигрыш и вместо атаки в лоб начали «обходные
движения».
Шаховской после одержанной победы почувствовал под собой твердую почву
и снова начал осуществлять свои контрольные права, особенно по делам,
клонящимся, по его мнению, не к государственной пользе.
Шаховской начал подбирать под свое влияние чинов канцелярии Синода. Это
не был произвол, ибо по инструкции они работают «под дирекцией». Обер-
прокурора. На деле Болтину, как мы видели, члены Синода не дозволили даже
представлять чиновников к наградам. Шаховской. Отсюда в будущем родилась
сеть секретарей консистории. В петровской системе надзор за епархиальной
жизнью при участии Синода поручен был, в параллель с фискалами других
ведомств, институту инквизиторов с протоинквизитором при Синоде.
Епархии связывались со своей высшей властью церковной только через
епархиальных владык. Обер - прокуратура, таким образом, лишилась всякого
надзора за епархиальным управлением. Шаховской бесплодно несколько раз
делал представление Синоду об этом недостатке системы, доказывая фактами,
неисправность епархиальных органов, и предлагал против этого свои меры.
Синодальный епископат встречал эту критику крайне неохотно. Тогда Шаховской
стал сам изучал все ведомства и отчеты, присылаемые Синоду из епархий,
извлекал из них материалы для запросов Синоду и предлагал меры исправления
явных недостатков. Не ограничивался экономикой, но формулировал недостатки
всего церковного быта: духовных школ, духовно-судебных дел, доносов на
самоуправства архиереев (например, битье архиереем певчего, оплеуха
воеводе). Особенно внимательной и обильной областью критики обер-прокурора
была экономика. Ведь при его полном согласии синодские владыки выхлопотали
у Елисаветы возврат Коллегии из-под Сената вновь в Синод. Надо было на деле
доказать доходность и выгодность этого для казны. Между тем архиереи
увлеклись в своих «поместьях» новыми постройками и ремонтами без надлежащей
отчетности, так называемыми «хозяйственными», домашними способами старого
времени. В 1748 г. Шаховской потребовал при всех постройках представление в
Синод смет и ведомостей. Синод опять начал проволочку, отложили
рассмотрение до пленума членов Синода. Видя саботаж, Шаховской заявил свой
протест перед императрицей. Но Синод делал по-своему, скрывая свои решения,
противоречащие обер-прокурорским директивам.
Все время всплывал наружу вопрос о выплате жалования членам Синода. По
петровскому закону оно должно сообразовываться с размером епархиальных
доходов членов Синода. Ради целей контроля, поэтому каждую треть года
жалование как бы пересматривалось и восходило на Высочайшую апробацию. В
1745 г. за майскую треть члены Синода выписали себе жалование «по не
апробированному штату». Шаховской опротестовал, и члены Синода до 1748 г.
не получали жалования. Тогда оно было выдано, но с вычетом. В 1749 г.,
вместо непоказанных членами Синода их епархиальных доходов, императрица
утвердила просто недоплату им по смете одной четверти штатного жалования.
За свои экономические заслуги (не без влияния, конечно, частых просьб
