добровольные «дары», благотворительность. Талейран энергично защищал
«неотчуждаемые права священнослужителей». С этой целью он разослал во все
епископства Франции анкету с вопросами о функциях духовенства, его
отношении к больницам, приютам, школам, его расходах и доходах, движимом
и недвижимом имуществе. В 1785 году ассамблея французского духовенства
высоко оценила труд Талейрана.
Финансовый кризис накануне революции обострился. Французское
государство оказалось на грани банкротства.
Последнюю попытку спасти положение, к которой аббат Перигор имел
непосредственное отношение, предпринял генеральный контролер финансов
Шарль Калон.[75] Калонна стесняли во всех его предприятиях, на него
нападали со всех сторон, и под которого архиепископ Тулузский
подкапывался при помощи подпольной интриги. Он решил устроить собрание
нотаблей и надеялся, что неожиданный их созыв заменит национальную
санкцию, то есть регистрацию парламента. Он рассчитывал привлечь на свою
сторону общественное мнение, на которое он думал произвести благоприятное
впечатление. Как только открылось собрание, он предложил создать во всем
королевстве провинциальные собрания, упразднить барщину, внутренние
таможни и некоторые осужденные общим мнением подати, уменьшить соляную
пошлину и установить свободную торговлю хлебом. Он смело решился на
увеличение дефицита и отказался от десяти миллионов из сумм, даваемых
соляной пошлиной, от двенадцати миллионов торговых пошлин и податей, от
десяти миллионов тальи. Он отказался от доходов, которые получались от
отчуждения права охоты и почетных прав, связанных с владением отведенными
для нее местами, и которые служили для оплаты долгов духовенства,
покрываемых главным образом из этого источника.
Калон увеличил дефицит расходом десяти миллионов на возмещение
барщины и шести миллионов на содействие сельскому хозяйству, ремеслам и
торговле. Он обольщал себя надеждой, что взамен стольких благодеяний он
легко добьется новых доходов в возмещения старых в размере от ста десяти
до ста двенадцати миллионов.
Он нашел пятьдесят миллионов в виде регулярного взимания двух
двадцатых чистого дохода со всех французских земельных имуществ.
Увеличение этого налога достигалось благодаря тому, что Калонн предложил
упразднить все корпоративные и сословные привилегии, изъятия и частные
льготы. Он назвал его земельным пособием и считал, что он не будет новым
налогом, так как для тех, кто платил две двадцатых, бремя не увеличится,
и что дело идет лишь об упразднении несправедливой раскладки и всяких
изъятий, которыми готовы были пожертвовать даже те, кто ими
пользовался. Доход от установления гербового сбора он оценивал в
двадцать миллионов. Жалованье в поместье государственных земель и лучшее
управление лесами должны были дать десять миллионов дохода. Для
обеспечения платежей в определенные сроки он заключил заем в двадцать
пять миллионов, который должен был быть погашен лишь через пятнадцать
лет. Кроме того, он предлагал провести такую экономию, которая дала бы
пятнадцать миллионов.
Этот план был лишен здоровой основы, так как нотабли не имели власти
на его проведение; он был очень обширен и в совокупности довольно
внушителен; его преимущество заключалось в том, что он успокаивал всех
тех, кто имел долговые обязательства государства, и что он приближался
без потрясений к таким идеям, которые уже давно были распространены в
образованных классах общества и начинали проникать в народную массу.[76]
Все эти «финансовые битвы» подвели Талейрана к главному выводу:
его собственный класс не мог и не хотел найти выход из острейшего
экономического и финансового кризиса, охватившего страну: королевский
режим клонился к закату. Нужно было определить свою политическую позицию,
но переход в другой лагерь следовало подготовить, заручиться поддержкой
«общественного мнения». И епископ выдвинул проект улучшения материального
положения сельских священников.
Этим Талейран не ограничился. Поклонник азартных игр, он в
период революционной ситуации во Франции опубликовал брошюру, в которой
называл королевскую лотерею – азартную игру – «отвратительной
несправедливостью», «противозаконным средством привлечения денег народа,
насмешкой над его легковерием». И делал вывод: королевские лотереи
необходимо упразднить.
Такие выступления получали широко общественную огласку. Они
отвечали духу времени. А за ходом событий Шарль Морис самым внимательным
образом.
Приближались революционные события 1789 года. Он, во что бы
то ни стало, хотел стать депутатом от местного духовенства в Генеральные
Штаты. Талейран подготовил наказ епископства Отена [77]. Талейран
предложил программу реформ, ведущих к буржуазной монархии. Он предлагал:
1. юридически определить права каждого гражданина;
2. признание любого общественного акта законным в королевстве,
только с согласия нации;
3. народу принадлежит и контроль над финансами;
4. основы общественного порядка – собственность и свобода: никто не
может быть лишен свободы, кроме как по закону;
5. наказания должны быть одинаковыми для всех граждан;
6. провести инвентаризацию имуществ в королевстве и создать единый
национальный банк»[78].
2 апреля 1789 года его избрали депутатом Генеральных Штатов от
духовенства Отена. 12 апреля, в день пасхи, он отбыл в Париж. «Я
отказался от епископства Отенского и помышлял лишь об удалении от первого
пройденного мною жизненного поприща. Я отдал себя во власть событий и
мирился со всем, лишь бы только остаться французом. Революция предвещала
народу новые судьбы; я следовал за ее ходом и за ее превратностями. Я
отдал ей в дар все свои способности, решив служить своей стране ради нее
самой, и возложить все свои надежды на конституционные принципы, которые,
казалось, близки к осуществлению»[79].
Таким образом, уже в юности, а затем в молодости у Талейрана
обнаруживаются незаурядные способности тонкого политика. Он легко пишет
одну политическую программу за другой, легко добивается поставленных
целей. У него уже тогда можно заметить те черты характера, которые
окажутся главными в его дипломатической деятельности. Это:
целеустремленность, дальновидность, хитрость, практичность, тонкий ум.
Для него уже тогда единственно верным направлением в жизни становится
нажива, он стремится жить красиво и без лишних неудобств.
Глава II
Начало политической деятельности.
1. Епископ Отенский и революция.
Французский ученый Альбер Собуль заметил: “ Талейран всегда
оставался Талейраном. Для него личные интересы, его хромоногое «я» стояли
в центре вселенной, но он был талантлив. В 1789-1791 он был словно пьян
от свежего воздуха революции. Он объективно, независим от своих
внутренних побуждений и расчетов, работал на восходящий класс - крупную
буржуазию, к которой его привлекали звон золота и ощущение близости
власти”.[80]
Шарль Морис придерживался известной системы политических взглядов.
Оторванный на время от общественной жизни предреволюционного периода из-
за своего физического недостатка, он имел возможность наблюдать
современное ему общество как бы со стороны, мысленно отыскивая свое место
в жизни. А мысли о собственной судьбе приводили его к размышлениям о
будущем страны.[81] Он всегда сохранял себе позиции к отступлению.
Считал, что «только глупцы неизменно сохраняют верность одним и тем же
общественным идеалам; политики - реалисты приспосабливаются к
обстоятельствам, и именно беспринципность является их лучшим оружием;
оппортунизм в политике полезен и необходим; политическая интуиция – дар
божий – помогает своевременно заметить повороты исторического пути и
принимать правильные решения»[82] - такова была жизненная концепция
Талейрана.
Е.В. Тарле в своей работе ставит вопрос о том, предвидел ли Талейран
революцию. И отвечает: « ее наступление предвидели и не такие умы, но
мало кто предсказал хотя бы даже в общих чертах ее дальнейшее развитие и
особенно ее формы»[83]
В своих мемуарах Талейран пишет следующее: « Королевская власть
превратилась в простую тень, и притом тень, бледневшую с каждым днем.
Нужно было, прежде всего, не подвергать эту слабую власть никаким
опасностям, а ей создавали затруднения, пытаясь раньше времени вернуть
утраченное ею реальное значение…. Казалось, что король подобен тростнику,
торжествующему над силой ветра потому только, что он ей не
сопротивляется. В таком положении вещей король счел себя вынужденным,
несмотря на свое личное нерасположение, призвать Неккера, который умел
при помощи произведений, потворствовавших господствовавшим идеям,
опубликованных в умело выбранные сроки, привлекать к себе внимание
публики, и я уверен, что еще в 1788 году король не мог сделать худшего
выбора. В период чисто внутреннего кризиса поставить во главе всех дел
иностранца, обывателя маленькой республики, не принадлежащего к
вероисповеданию большинства народа, который не мог сделать ничего иного,
как созвать Генеральные штаты и притом плохо созвать»[84].
5 мая 1789 г в Версале начали свою работу Генеральные Штаты. Там он
энергично и не бесплатно занялся тем, что сейчас называется
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
