– Ньютон считал поэзию хотя и исполненной благородства, но наивной чепухой.
И все же он позавидовал своему сочлену по Королевскому обществу поэту Джону
Донну, сумевшему сказать великие слова о том, что человек – не остров:
“Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе”. Однажды в
сердцах он сказал: “Лучше бы я стал поэтом!” Его главным увлечением по-
прежнему оставалась наука, а любимым занятием – посещения Королевского
общества.
Каким был Ньютон в глазах современников? Невысокий плотный человек с
густыми седыми волосами. Большей частью он бывал погружен в свои думы.
Улыбался чрезвычайно редко. Он мог часами сидеть среди приглашенных им
людей в молчаливом и глухом размышлении. Некоторые даже считали, что он в
это время молится. Говорил он немного, но каждое слово его было взвешено,
продумано и попадало точно в цель.
Страсть к научным занятиям не покидала его и в поздние лондонские годы.
Хотя творческий возраст его давно уже миновал, он строго соблюдал раз и
навсегда установленный им для себя режим занятий. Никто и никогда не видел
его без работы. Работа служила ему бальзамом от душевного беспокойства.
Когда он действительно не знал, чем заняться, он переписывал старый текст.
1
В результате "Славной революции" на английский престол сел Вильгельм
Оранский, который тут же стал нещадно преследовать якобитов, папистов,
еретиков. Положение Ньютона было непростым. Бывало, что его поддерживали
те, чьи имена сейчас были под запретом. Сам Ньютон был под подозрением в
связи с безбожными идеями "Начал". Он боялся, что кто-то выдаст его тайный
еретический арианизм, особенно нетерпимый в колледже Святой Троицы. Как
можно было служить святой троице и не верить в троицу? Для еретиков
наступало время ужасов и бедствий. Пострадали десятки тысяч иноверцев.
Вступление Ньютона в общественную жизнь, его парламентское сидение на
скамьях вигов тоже делало его слишком заметным, непривычно незащищенным! Он
чувствовал страшное беспокойство; сон пропал, работа не спорилась, Ему
казалось, что его хотят убить, хотят разграбить его лабораторию, украсть
его труды. Причины могли быть самые разные – зависть, ревность, месть,
религиозный фанатизм, политический расчет. Точной причины он не знал, но
знал, что его преследуют... Временами ему казалось, что он сходит с ума.
Впрочем, это казалось не ему одному.
Некоторые исследователи творчества Ньютона связывают его временное душевное
нездоровье с происшедшим в 1691-1692 годах пожаром в его лаборатории, при
котором якобы сгорели ценные рукописи по оптике и алхимии. Ньютон впал в
апатию, снова решил покончить с философией и заняться производством сидра.
Затем снова пробуждается бешеная энергия: он вдруг начинает бурно
переписываться с Бентли; темы – исключительно богословские. Темп переписки
все возрастает. Конец 1692 года – апатия, сонливость, перемежающиеся с
мучительной бессонницей. Начало 1693 года – глубокая меланхолия,
бессвязность мыслей. К концу 1693 года он постепенно выздоравливает, а
через некоторое время начинает понимать свои же собственные “Начала”
Наступление у Ньютона депрессии связано с наступлением некоторого
критического возраста – ее признаками являются нарушение сна, потеря
аппетита, меланхолия, тревожные видения. Обычно эта болезнь проходит
безвозвратно за год-два. На эти обстоятельства у Ньютона могли наложиться
пожар, выборы в парламент, неблагоприятные внешние обстоятельства.
Болезнь знаменует серьезный душевный перелом Ньютона. Не случайно в письмах
встречаются фразы о "месте". Ньютон всерьез задумывается о смене своей
научной деятельности на административную. Здесь и влияние Монтегю, и
парламентские сидения Ньютона, и его временное помутнение сознания, и,
возможно, ощущение того, что главные научные открытия уже позади.
Вестфалл считает, что в целом Ньютон стоял в моральном плане выше общества,
в котором он жил, общества, в котором "овцы поедали людей". И все же при
всей его мирской отрешенности был он человеком своего круга, своего
времени, которому время от времени приходилось делать моральный выбор,
лежавший в совершенно иной плоскости, чем главное занятие его жизни -
наука. Он оказался довольно гибким политиком, склонным и способным ко
многим компромиссам. Епископ Бэрнет сказал как-то, что он ценит Ньютона "за
нечто более ценное, чем его философия. А именно за то, что он является
самой чистой душой, которую он когда-либо знал, самым непорочным
человеком". Вряд ли епископ был прав. Ньютон был человеком из плоти и
крови. Бури, которые сеяла в его душе наука, порой сметали непорочные в том
веке моральные препятствия. Вряд ли он смог бы стать лидером новой
Реформации, вторым Лютером, о чем мечтали многие его ученики, а возможно, и
он сам.
2
После смерти Гука в марте 1703 года, Общество стало испытывать особенную
нужду в Ньютоне. Дальновидные члены Общества понимали, что без должного
научного руководства оно быстро придет к окончательному упадку. Так в конце
ноября 1703 года Ньютон был избран президентом Общества.
Ньютон в своей обычной обстоятельной манере сначала внимательнейшим образом
изучил историю Королевского общества, пока еще насчитывающую только
полвека, перелистывал все протоколы и “Философские труды” – печатный орган
Общества. После чего уже полностью был готов к тому, чтобы взвалить
нелегкую ношу на плечи.
И первое, что он решил сделать, - лично вести все заседания совета. Затем
он решил доказать Обществу, что обладает способностью не только говорить,
но и кое-что делать своими собственными руками. Он часто приносил в
Общество изготовленные им приборы.
Видя, что главный недостаток в работе Общества заключается в пустопорожней
болтовне, Ньютон решил разработать “Схему укрепления Королевского
общества”. Здесь Ньютон четко сформулировал, какого сорта дискуссии должны
вестись в Обществе и какие – нет. “Натуральная философия, - писал Ньютон, -
заключается в раскрытии форм и явлений природы и сведении их, насколько это
возможно, к общим законам природы, устанавливая эти законы посредством
наблюдений и экспериментов и, таким образом, делая выводы о причинах и
действиях”.
3
Что касается религиозных взглядов и высказываний Ньютона, он должен был
быть предельно осторожен. Его предупреждал об этом сам архиепископ
Кентерберийский, глава английской церкви. Ему не следовало забывать о
“Акте” 1698 года, призванном подавить богохульство и профанацию и которым
автоматически изгоняли с государственного поста и лишали публичной
должности всякого, кто отрицал божественность троицы: а ведь Ньютон был
как раз одним из этих еретиков.
Ньютон продолжал работать и в других направлениях, написал немало страниц,
доказывая преимущество юлианского календаря перед григорианским, причем
придумывал свой, “симметричный” вариант календаря, разделив год на шесть
зимних месяцев по тридцать дней, пять летних месяцев по тридцати одному дню
и один летний месяц в тридцать дней, который в високосный год мог иметь и
тридцать один день. При этом ощущение реальности ему не изменяло: он писал,
что вряд ли можно будет изменить число дней в месяцах без согласия доброй
части Европы, и поэтому реальный выбор, видимо, будет иметь место между
двумя этими календарями, которые находятся в употреблении. Несмотря на то,
что собственный календарь казался ему самым совершенным, для Англии, по его
мнению, лучше всего было бы принять континентальный календарь. Так, в конце
концов, и поступили.
Подводя итоги научной работы Ньютона в последние годы, нужно признать, что
хотя она и не была чрезмерно активной, но охватывала новые области физики,
еще не освоенные им ранее. Теперь, к концу жизни, он объял всю физику,
механику, теплоту, учение о свете, звуке, молекулярную физику,
электрические и магнитные явления. Он почувствовал, что уже не может с
прежней страстью заниматься наукой.
Ньютон часто говорил, что, отдыхая от занятий физикой и математикой, он
занимался теологией и историей. Этого не скажешь, глядя на каталог
ньютоновской библиотеки, где издания по теологии и истории занимают
поистине львиную часть. А Ньютон был не из тех, кто покупает книги, чтобы
выставлять их напоказ: он с ними работал. И значение, которое Ньютон
придавал своим трудам по теологии и истории, совершенно не соответствует их
современной ценности. Даже современные теологи утверждают, что чтение этих
работ Ньютона можно было практиковать в качестве изощренного наказания.
То, что Ньютон вообще занимался этими вопросами, вовсе не удивительно –
воспитывался он в затхлой кембриджской атмосфере, где именно такие труды
служили доказательством истинной учености. И он увлеченно работал над
подобными проблемами всю жизнь, лишь иногда полностью от них отключаясь,
чтобы написать статьи о свете, или “Квадратуры”, “Анализ”, наконец –
“Начала”, “Оптику”. Во всяком случае, Ньютон ценил свои теологические и
исторические труды никак не меньше, чем “Начала” и “Оптику”.
Ньютон был правомерным протестантом, представляющим его крайнее крыло;
отказываясь от церкви римской, как и все протестанты, он шел еще дальше и
призывал вернуться к доисторическому, примитивному, “истинному
христианству”. Основные принципы этой первичной и когда-то единой для всех
народов религии просты: “вера в то, что мир создан верховным богом и им же
управляется; любовь к нему и почитание его; почет, воздаваемый родителям;
