125
конституируемая ими, открывается как путь к толкованию бытия. Значимость герменевтического толкования бытия для Хайдеггера заключается именно в самом бытии-в-мире. «Понимание таит в себе возможность толкования, т.е. освоения понятого. Язык становится темой,, должно показать, что этот феномен имеет свои корни в экзистенциальном устройстве разомкнутости присутствия» (72, с. 160-162). Как видно, в философии Хайдеггера все решение также движется через язык, феномен, который символически или герменевтически размыкает непроницаемость границы между бытием-здесь и бытием в мире. Экзистенциально-онтологический фундамент языка есть речь. Речь экзистенциально равносходна с присутствием и пониманием. Речь является значимым членением расположенной помятости бытия-в-мире. Таким образом, человек понимает свою экзистенцию в мире, выражая это именно через речь. Фактически, моменты речи не являются непременно выраженными, они могут оставаться «незамеченными», т.е. «словесно они зачастую не выражаются, есть лишь индекс определенного рода речи, которая, насколько она есть, всегда должна быть в целости названных структур» (там же). Речь есть не только определенным образом организованная система, но также, и это один из важных моментов, выражение (символическое выражение). Попытки постичь сущность языка, всегда ориентируются на какой-то один из этих моментов, и язык осмысливается по путеводной нити идеи «выражения», «символической формы», сообщения как «высказывания», «исповеди» переживаний или «образотворчества» жизни. На наш взгляд, в речи виден диалектический синтез формы, развернутой к человеку и к бытию. «У присутствия есть язык. Человек кажет себя как сущее, которое говорит. Это значит не то, что ему присуща возможность голосового озвучания, но что это сущее существует способом раскрытия мира и самого присутствия (выделено нами - С.Ф.)» (там же). Греки, продолжает автор, не имели определенного слова для понятия язык, характеризуя его как речь. Но для общего философского осмысления
126
связи данности языка и понимания человеком своего присутствия через речь, философия обращается к понятию высказывания, а именно к логосу. Разработка основоструктур форм и составных частей проводилась по путеводной нити этого логоса. Грамматика искала свой фундамент в «логике» этого логоса. Последняя, однако, основывается в онтологии наличного. Перешедший в последующее языковедение и в принципе сегодня еще законодательный основосостав «семантических категорий» ориентируется на речь как на высказывание. Если, наоборот, взять этот феномен в принципиальной исходности и широте экзистенциала, то представляется необходимость перенесения науки о языке на онтологически более исходные основания. У немецкого философа-экзистенциалиста речь рассматривается не только как чисто логическая функция, но анализируется в ракурсе се онтологического основания. И естественно, этот переход требует ухода от всякого рода логицизма и остановке на чистой экзистенции речи, а следовательно, обращения к проблеме значения. Речь как феномен символизации составляет каркас культуры. Для того чтобы описать явление культуры, его можно условно разложить на составляющие: «Я»-культура, «Мы»-культура и «Объект»-культура. Процесс символизации в «Я»-культуре является внутренним образованием понятий и оказывается включенным в рамки субъективного знания: наличия специфических субъективных модусов «запрета», «страха», «радости», «толкования», «понимания» и т.д. (этой проблеме должно быть посвящено отдельное исследование), и феноменов экзистенции. Феномен нами понимается не эссенциалистски, но как отношение, тождество сущего (того, что себя показало), и субъективного переживания. Чем уже имеющийся у субъекта круг этих отношений, тем меньшую способность к абстрагированию и рационализации эмпирических феноменов он имеет. Это связанно с тем, что семиозис обусловлен направленностью субъекта на познание и его отношением к бытию.. Приведем следующий пример: если человек вырос
127
среди животных, он будет иметь понятия об окружающем мире, но этот его «собственный» язык будет содержать ограниченное их количество - лес, звери, охота, сородич, страх, злоба (эти примеры взяты условно в соотношении с уже имеющимися понятиями в языке). В этом случае идеальный образ определяется модусами отнесения только к этим видам. Следовательно, символизация-«Я» конституируется применением имеющихся модусов к эмпирическим феноменам и образованием соответствующих понятий (в приведенном примере перечисленные понятия будут иметь этот статус в языке «лесного» человека, поскольку он будет оперировать ими в процессе коммуникации «Я-Я»). Таким образом, характер символизации-«Я» определяется не самим эмпирическим данным, а его наличием и представленностью субъекту.
Культура-«Мы» является результатом соотнесения субъективных процессов символизации. Субъект «подстраивает» собственные категории и формы под общие законы, сводя таким образом имеющиеся мотивированные символы до произвольных. В социуме субъект имеет большую тенденцию к рефлексии, поэтому культуру-«Мы» фундируют феномены искусства и науки. Научный феномен уравнивает возможности субъектов в процессе символизации, он нейтрализует дифференциацию субъективно мотивированных символизации. По этой причине в главе, посвященной историко-философскому анализу, периоды культурного развития мы определили отрицательным показателем. Наука нейтрализует и выверяет последовательность символизации, детерминируя конвенциональный характер символической формы.
Культура-«объект» является результатом символизации, чистым феноменом, законом хроматики и бытия. Символическая форма объективируется, смыслы открываются в непреложности своего существования, здесь они истинны. Если полагать культуру в духе Кассирера
128
как «многообразие» и полноту форм духовной жизни, то объективность будет заключаться в ее внутренней необходимости. Символическая форма, составляющая систему культуры-«объекта» является «чистым» (объективированным, прошедшим две фазы символизации) феноменом выражения присутствия субъекта в мире. «Мы не можем сочинять символы, они сами .приходят, когда исполняются иным содержанием. Это иное содержание, как бы выливаясь через недостаточно вместительную нашу личность, выкристаллизовывается в виде символов, и мы перебрасываемся этими букетиками цветочков и понимаем их, потому что букетик на груди снопа тает, обращаясь в то, из чего он был создай» (66, с. З), - пишет в письме к А. Белому Павел Флоренский. Действительно, содержание символической культуры открывается как значение, которое истинно в данный момент времени. Значение же символа другой культуры истолковывается, а толкование, как было показано в коммуникативной модели, подразумевает десемантизацию и разложение структуры символа на составляющие единицы. Исходя из этого, во времени символическая форма предстает как метаморфоза, но в момент-«сейчас» значение ее остается истинным. У Хайдегтера познание во времени предстает как ряд. сбывающихся присутствий бытия. Присутствие в своем фактичном бытии есть всегда, как и что оно было. Оно есть свое прошлое. В своей «темпоральной модификации», этой вперед-или-назад отнесенности, присутствие понимает себя, «спрашивает» себя, раскрывается, культивируется. Осознание субъектом своего бытия-в-мире размыкает временные границы бытия, так как прошлое опережает, оно «не следует за присутствием, но идет всегда уже вперед» (72, с.20). Эту своеобразную вложенность моментов прошлого и настоящего друг в друга, эти образы, как отпечатки на стеклах, которые не стираются, но которые позволяют увидеть впереди и позади стоящие «экспонаты», Хайдеггер называет традицией, сохраняющей значимость присутствия. Самохарактеризующееся «спрашивание» (познание в момент-сейчас) как бы
129
проявляет через свою прозрачность «спрошенное» (прошедшее присутствие). И получается, что сущее присутствия задано каким-то образцовым сущим; это сущее и должно быть увидено субъектом. Такая «историчность)/, временная предзаданность, которая позволяет предварить себя в возможности познания, является, на наш взгляд, основанием к необходимости символизации. Отсутствие знания о прошлом лишь скрывает познанное, но никак не свидетельствует против историчности присутствия. Таким образом, можно говорить о символичности хайдеггеровской «традиции», точек когнитивных актов в каждый момент времени. Присутствие означивает не только то, что познается в момент, в котором оно есть, и в отсвете от него толкует себя, присутствие содержит в понимании бытия и какую-то часть познанного в прошлом. Однако это познанное сущее передается как пассивное знание. Традиция открывает в себе исходные категории, источники, из которых подчерпнуто «наследуемое» присутствия, Это переданное уходит в само-собой разумеющееся, в «среднюю понятость». «Традиция делает даже такое происхождение вообще забытым. Она формирует ненуждаемссть в том, чтобы хоть просто понять такое возвращение в его необходимости. Традиция выкорчевывает историчность присутствия с таким размахом, что оно движется уже только внутри интереса к многообразию возможных типов, направлений, точек зрения, философствования в самых далеких и чуждых культурах, и этим интересом пытается прикрыть свою беспочвенность» (72, с.21). Этот символический образ можно сравнить с гиганской птицей, раскинувшей свои крылья и отбросившей тень на историчность. То сущее, что раскрылось в прошедшем и было само-понятым, осталось под крылом. Прошедшее ускользает, прячется за "сейчас"-образом. Познание в настоящем лишь возвращается к прошедшему, но не схватывает его. Не присутствие убегает от прошедшего, но прошедшее убегает от него. Таким образом, культура-объект есть, с одной стороны, присутствие-сейчас: символ в ней ценностно значимый,
130
обусловленный значимостями предыдущих культур. Однако, чем больно-временная граница, разделяющая настоящее и прошлое, тем меньшая существует между ними понятость.
Проблема соотношения символа и действительности является центральной в вопросе о бытии. Рассмотрев понятие реальности и культуры, мы подошли к заключительному моменту нашего исследования: о месте субъекта в отношении символ и действительность. В приведенной ниже условной схеме, которая облегчит понимание нашей позиции в этом вопросе, представлена структура отношений элементов действительности; природы, присутствия субъекта и культуры. (Отношения обозначаются взаимообратными стрелками).
Природа, как показано на схеме, изолирована от субъекта. Приближение к ней происходит в результате соотнесения феномена переживания (стрелка, касающаяся «сущности» и направленная на «феномен» понимания). Центральное место в онтологии присутствия
занимает смысл, первичная и определительная категория бытия. Смысл виден настолько, насколько виден факт, т.е. феномен, который мы определили как тождество сущего и понимания. Значение является связующим звеном между переживанием субъектом своего бытия и выражением этого переживания в культурных формах. Символ, следовательно, фундирует и выражает
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
