Но, конечно, с русскими ничто никогда не бывает просто и открыто. Тогда как, с одной стороны, российское правительство выразило желание сотрудни­чать с США и Европой в том, чтобы устранить ракетную угрозу, американ­ское правительство, с другой стороны, много лет было озабочено ролью рос­сийских ученых, инженеров и предприятий в распространении ракетно-ядерных технологий в так называемых "проблемных государствах" или государствах-"изгоях". Отделение целенаправленных, санкционированных госу­дарством мероприятий по распространению от мероприятий по распростране­нию, не санкционированных государством и не контролируемых эффективно государством, является очень трудной проблемой в хаотичной постсоветской России. Многие рассекреченные, неподтвержденные сообщения рассказывают о российских ученых и экспертах по технологиям, уехавших из России, чтобы работать в северокорейских, китайских и иранских лабораториях, институтах и на заводах. Есть также сообщения о русских, которые предоставляют по­мощь этим и другим программам вооружений электронными средствами, ос­таваясь в России. В некоторых случаях го­сударству может быть удобно иметь "правдоподобную отрицаемость" для та­ких мероприятий, а в других случаях они действительно могут быть вне госу­дарственного контроля. Эта проблема подчеркивает важность оказания помо­щи безработным или частично занятым российским ученым в области воору­жений и экспертам в области технологий, а также потребность в американ­ских людских и технических ресурсах отслеживания ситуации[46].

Вопрос о передачах вооружений и технологии будет трудным как для Со­единенных Штатов, так и для России, поскольку это та область, где наши ин­тересы в некотором смысле просто расходятся. Русские мотивируют передачи этих технологий двумя моментами: экономической и национальной безопасно­стью. Продажа вооружений – это сфера, где российская промышленность может быть конкурентоспособной, а военно-промышленный комплекс (ВПК) нуждается в заказах, поскольку российские поставки вооружений за послед­ние годы резко упали. В 2000 г. объем российских продаж вооружений соста­вил сумму около 4 млрд. долл. (около 15% от сделок США по вооружениям, и намного ниже уровня советского периода), и двумя основными клиентами яв­ляются Китай и Индия - на уровне 1 млрд. долл. в год, а решение возобно­вить продажу оружия Ирану за несколько лет сделают Иран третьим круп­нейшим клиентом русских. Российская проблема заключается в рынках: пока русские не имеют доступа на традиционные американские и европейские рынки, они будут вынуждены искать их в местах, которые нам не нравятся. Нужно дать возможность русским продавать оружие, которое они производят, например, в Европе, где Россия потеряла свой самый боль­шой рынок после распада Организации Варшавского договора. Нам также нужно понять, что продажа вооружений Россией существенно помогает рос­сийскому ВПК выжить, и понятно, что российские лидеры считают, что выживание   пусть   даже   самой   маленькой   части   старого   советского   военно-промышленного комплекса отвечает российским национальным интересам.

Другой вопрос, который нам нужно иметь в виду, заключается в следую­щем: то, как Россия осознает свои интересы в области безопасности, ес­тественно, в некоторых случаях расходится с нашим собственным восприяти­ем, и это естественно,  потому что Россия стоит перед лицом совершенно других стратегических условий. Это напрямую применимо и к ме­ждународной безопасности. Россия по периферии окружена на юге и на вос­токе целым рядом растущих держав международной системы в то время, как ее собственная мощь резко уменьшилась. Конкретно имеем  здесь в виду Ки­тай и Индию, и в меньшей степени  Иран. Россию отчасти можно понять в ее попытках сотрудничать с этими государствами для продвижения своих собст­венных интересов. Существуют геополитические причины для этих отноше­ний, которые напрямую не мотивируются желанием противостоять Соединен­ным Штатам, а эти продажи оружия нельзя объяснить только желанием про­тивопоставить себя США. Ясно, что есть такие аспекты этих отношений и продаж вооружений, которые идут вразрез с нашими интересами, но многие из этих проблем России не касаются Соединенных Штатов, несмотря на под­стрекательскую риторику некоторых российских политологов и  правительст­венных   официальных лиц.

И  наконец, несколько слов о европейской безопасности и НАТО. Из-за огромной территории России, ее военной мощи, социально-экономических трудностей и сложного смешения совместных интересов и противоречий с Западом, она явно не вписывается в возникающую архитектуру евро-Атлантической безопасности. Культурная самобытность России столетиями испытывала противоречие между восхищением и пренебрежением по отноше­нию к экономическим и политическим достижениям Европы. Россия никогда не могла полностью решиться - хочет ли она присоединиться к "общему ев­ропейскому дому", как об этом говорил бывший президент Горбачев, или же остаться в стороне в своем уникальном евразийском величии. Что еще больше усложняет ее "почти шизофрению" по отношению к Западу: в прошлом деся­тилетии Россия из всех великих держав в современной истории испытала самое резкое падение национальной мощи, и Европа - это место, где россий­ская внешнеполитическая элита наиболее остро чувствует последствия совет­ского краха.[47]

Несмотря на горечь и разочарование недавних лет, американские полити­ки и аналитики России не должны полностью сбрасывать со счетов с трудом завоеванные достижения, которые поддерживают мнение о том, что более ко­оперативный подход партнеров по Североатлантическому союзу к России бу­дет важен для поддержания и развития европейской безопасности. Бывший российский премьер-министр Виктор Черномырдин наряду с бывшим прези­дентом Финляндии Ахтисаари помогли провести переговоры о завершении войны в Косово, эффективно предотвратив дальнейшую опасность натовского "распутывания" в Косово. Россия понимает, что она должна установить модус вивенди с НАТО, выступающей в качестве первостепенного института безопа­сности в Европе, и мы должны энергично поработать, чтобы это произошло. Процесс расширения НАТО необходимо продолжать, и никакое государство не должно иметь явного или подразумеваемого права вето по вопросу о при­соединении к альянсу других государств. Тем не менее, предлагаем НАТО быть более осмотрительной в приглашении бывших советских республик к присоединению, и, конечно, имеем здесь в виду главным образом государства Балтии.

К сожалению, в 1990-х годах вопрос о расширении членства и миссии 'НАТО отнимал слишком много времени у политиков. В то время, когда тра­диционные риски в области безопасности, связанные с соперничеством вели­ких держав в Евразийском регионе, резко уменьшились, спорам по поводу НАТО в 1990-е годы было отдано слишком много сил, которые должны были быть брошены на решение растущих нетрадиционных вопросов безопасности. Сегодня и завтра такие проблемы, как ослабление государства, ухудшение окружающей среды, эпидемические заболевания, безопасность ядерных мате­риалов, миграционные потоки и неблагоприятные демографические тенден­ции, преступность и коррупция, а также другие вопросы представляют собой гораздо более непосредственные угрозы для российской и более широкой ев­ропейской безопасности. Эти угрозы являются трансграничными по природе и поэтому представляют собой непосредственную угрозу для Евразийского ре­гиона в целом. Лицам, определяющим политику, неправительственным орга­низациям, а также ученым нужно искать гораздо больше ресурсов для того, чтобы заниматься этими общими проблемами и находить общие решения. И опять-таки, многие вопросы безопасности, которые касаются России и Евро­пы, не затрагивают США. По этой же причине расширение Европейского Со­юза дальше на восток будет оказывать гораздо больше реального воздействия на  российские интересы,  особенно экономические,  чем  расширение НАТО; российским аналитикам и лицам, определяющим политику, нужно уделять больше внимания этим вопросам, чем гневному возмущению по поводу опас­ностей НАТО.

Существует одно крайне важное событие за последние десять или более лет, которое в некотором смысле остается либо неожиданным, либо недопоня­тым, но которое значительно изменяет структурные условия американо-российских отношений.  Асимметрия в мощи между США и Россией, используя масштаб экономики в качестве ключевого мерила, суще­ствовала в начале 1990-х годов, но эта асимметрия намного увеличилась при том, что США за это десятилетие набирали силу, а Россия, если хотите, "заваливалась". Это означает, что Российская Федерация имеет относительно гораздо меньше экономического, военного и политического влияния в между­народных делах, чем десять лет назад, и, следовательно, ее приоритет во внешней политике США уменьшился. Эту мысль новая администрация Буша передавала России целым рядом способов - начиная с перестройки структу­ры Совета национальной безопасности, чтобы придать ей более низкий при­оритет, и кончая демонстрацией весьма незначительного энтузиазма по поводу будущей встречи Путина и Буша. 

В то время, как отношения между США и Россией постепенно становятся все менее приоритетными в каждой из столиц, что это -  естественное явление по мере того, как мы все дальше уходим от кон­фронтации сверх держав эпохи холодной войны. Однако это не означает пре­допределенности наших двусторонних отношений как неприятельских.

3.2. Политическое  вмешательство по отношению к Ираку.

Явная решимость США начать войну с Ираком Саддама Хусейна, будь на то одобрение ООН или нет, начинает вызывать у интеллектуальной элиты Запа­да глубокие сомнения в обоснованности политики Джорджа Буша, а заодно и его ближайшего союзника - английского премьера Тони Блэра. Возникает слишком много вопросов, на которые нет ответов.

Пожалуй, наиболее бескомпро­миссно эти сомнения выразил английский писатель Джон Ле Карре, напечатавший в лондонской га­зете «Тайме» статью под красноречи­вым заголовком «Соединенные Штаты сошли с ума». Знаменитый сочинитель шпионских романов, ранее не замечен­ный в особом антиамериканизме, на этот раз не выбирает выражений. Вот что он, в частности, пишет: «У Америки очередной приступ исто­рического помешательства, причем ны­нешний хуже всех, что я могу припом­нить, — хуже периода маккартизма, ху­же Залива свиней (попытка высадки американского десанта на Кубу после прихода к власти Фиделя Кастро), а в долгосрочной перспек­тиве, возможно, катастрофичнее вьет­намской войны"[48].

Реакция на теракты 11 сентября 2001 года превзошла все, на что мог наде­яться бен Ладен в своих самых гнусных мечтах. Как и во времена маккартизма, свободы, которые заставили весь мир завидовать Америке, систематически ограничиваются. Конформизм средств массовой информации США в сочета­нии с корпоративными интересами снова привели к тому, что споры, кото­рые должны бы охватить всю страну, идут лишь в статьях обозревательской элиты Восточного побережья.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20