ребятишками на улице. Проходил мимо инспектор реального училища и увидел,
как один из великовозрастных семиклассников дружески возился с Антоном и
подбрасывал его в воздух, что доставляло ребенку большое удовольствие.
Инспектор остановился и сделал семикласснику замечание: «Как вам не стыдно
возиться с уличными мальчишками!»
«Я свету Божьего невзвидел от горькой обиды,— вспоминал этот эпизод Антон
Иванович. — Побежал домой, со слезами рассказал отцу. Отец вспылил, схватил
шапку и вышел из дому: «Ах, он, сукин сын! Гувернантки, видите ли, нет у
нас. Я ему покажу!»
Пошел к инспектору и разделал его такими крепкими словами, что тот не знал,
куда деваться и как извиняться». (41, с.59)
Русской грамоте Антось, так молодого Деникина звали дома, выучился четырех
лет. А в 1882 году, в возрасте девяти лет, он выдержал экзамен в первый
класс Влоцлавского реального училища.
Это было важным событием и большой радостью для родителей. Впервые в жизни
повели они своего сына в кондитерскую и угостили его шоколадом и пирожными.
Реальные училища, созданные в Германии в XVIII веке, начали прививаться в
России с конца 30-х годов прошлого столетия. В противовес классическим
гимназиям это были общеобразовательные учебные заведения, преследовавшие
практические цели. Вместо преимущественного изучения классицизма, древних
языков и писаний латинских и греческих классиков реальные училища выпускали
молодежь с хорошим знанием математики, физики, химии, космографии,
естественной истории, рисования и черчения. Они готовили компетентные кадры
к поступлению в высшие специальные учебные заведения, инженерные училища.
В те далекие времена русские молодые люди в поисках «правды» часто отходили
от церкви и искали разрешение вопроса: в чем смысл жизни — в
антирелигиозных учениях.
Не избежал этих исканий и молодой Деникин. «Больше всего, — писал он на
склоне лет, — страстнее всего занимал нас вопрос религиозный, не
вероисповедный, а именно религиозный — о бытии Бога. Бессонные ночи,
подлинные душевные муки, страстные споры, чтение Библии наряду с Ренаном и
другой «безбожной» литературой... Я лично прошел все стадии колебаний и
сомнений и в одну ночь (в 7-м классе), буквально в одну ночь пришел к
окончательному и бесповоротному решению:
Человек — существо трех измерений — не в силах сознать высшие законы бытия
и творения. Отметаю звериную психологию Ветхого Завета, но всецело приемлю
христианство и Православие.
Словно гора свалилась с плеч!
С этим жил, с этим и кончаю лета живота своего!» (41, с.189)
Несмотря на успешное окончание реального училища, выбор карьеры
предопределился окружающей обстановкой. С раннего детства, под влиянием
рассказов отца, Антон Деникин пристрастился к военной жизни. С местными
уланами ездил он на водопой и купание лошадей, ходил на стрельбища
стрелковых рот, за случайно перепавший пятак покупал у солдат боевые
патроны, сам их разряжал, а порох употреблял для закладывания и взрывания
фугасов. Одним словом, военная служба была его мечтой. Стал он также
хорошим гимнастом и отличным пловцом, одним из лучших среди ребятишек,
полоскавшихся в Висле.
Предварительно записавшись вольноопределяющимся, то есть рядовым, в один из
стрелковых полков, Антон Деникин поступил осенью 1890 года незадолго до
того открывшееся Киевское юнкерское училище (с военно-училищным курсом).
Началась суровая солдатская жизнь: еда — солдатская, казенное
обмундирование и белье — солдатское, и получал он солдатское жалованье в
размере 22 1/2 копеек в месяц.
На подобное жалованье раскрутиться было трудно. Не хватало даже на табак...
Из скудной пенсии и ничтожного заработка мелким вышиванием мать посылала
сыну 5 рублей в месяц.
После окончания двухлетнего курса в училище А. И. Деникин в 1892 году был
произведен в офицеры. Вышел он подпоручиком во 2-ю полевую артиллерийскую
бригаду, расквартированную в городе Бела Седлецкой губернии, в 159 верстах
от Варшавы.
Дворянский состав русского офицерства сохранился лишь в гвардии. В армии он
быстро сходил на нет — демократизация шла полным ходом.
«Выросло новое поколение людей, — писал А. И. Деникин, — обладавших менее
блестящей внешностью и скромными требованиями жизни, но знающих,
трудолюбивых, разделяющих достоинства и недостатки русской интеллигенции».
(41, с.91)
К этой категории он, несомненно, причислял самого себя.
Людям, незнакомым с русской военной историей, покажется почти невероятным,
что в старой императорской русской армии к началу первой мировой войны
офицерство на 60 процентов состояло из разночинцев, людей недворянского
происхождения.
И в то время как разночинцы в литературе и других свободных профессиях
часто приносили с собой ненависть к существовавшему строю, разночинцы,
попавшие в корпус офицеров, в большинстве своем явились оплотом русской
государственности — генералы Алексеев, Корнилов и Деникин первыми подняли
оружие против захвативших власть большевиков.
Город Бела, куда попал Деникин, в культурном отношении вряд ли многим
отличался от Влоцлавска. Вспоминая свое пребывание здесь, А. И. Деникин
говорил, что это была типичная стоянка для большинства войсковых частей,
заброшенных в захолустья Варшавского, Виленского, отчасти Киевского военных
округов.
По своим духовным запросам и благодаря начитанности Деникин стоял выше
рядового офицерства. Быть может, потому в компании своих сверстников он был
не слишком разговорчив, но пользовался большим авторитетом и всеобщим
уважением. К его мнению прислушивались, «на него» приглашали — «приходите
сегодня, посидим, поговорим — Деникин будет». Немало таких свидетельств
дошло до нас от людей, знавших его в молодости.
Он был содержательным человеком, стремившимся анализировать явления жизни.
Обладал незаурядным ораторским талантом. Тогда, в молодости, он выражался
лишь в «застольных речах», приветствиях тем, кого чествовали, прощальных
словах тем, кто уходил, а иногда и в речах на злободневные военные вопросы.
После революции 1917 года имя Деникина, как яркого и бесстрашного оратора,
стало широко известно в России.
Голос у него был низкий и звучно покрывал большое пространство. Роста он
был ниже среднего, скорее низкого, крепкого, коренастого сложения, склонен
к полноте. Густые нависшие брови, умные проницательные глаза, открытое
лицо, большие усы и клином подстриженная борода. Впоследствии, когда волосы
стали редеть, Деникин начал брить голову наголо.
Осенью 1895 года, после нескольких лет подготовки, Антон Иванович выдержал
конкурсный экзамен в Академию Генерального штаба, окончание которой — при
наличии способностей и удачи — сулило офицеру возможность большой военной
карьеры.
После детства и юности, проведенных в глухой провинции, жизнь в Петербурге
повернулась к Деникину совершенно новыми для него сторонами. Впервые
пришлось ему видеть императора Николая II, впервые быть на придворном балу
в Зимнем дворце. Академия Генерального штаба получила туда 20 приглашений,
и одно из них досталось Деникину. «Я и двое моих приятелей держались
вместе, — вспоминал Деникин. — На нас, провинциалов, вся обстановка бала
произвела впечатление невиданной феерии по грандиозности и импозантности
зала, по блеску военных и гражданских форм и дамских костюмов, по всему
своеобразию придворного ритуала. И вместе с тем в публике, не исключая нас,
как-то не чувствовалось никакого стеснения ни от ритуала, ни от неравенства
положений».
Впервые также столкнулся Деникин с петербургской интеллигенцией разных
толков, со студентами и курсистками, с нелегальной литературой,
печатавшейся левыми эмигрантами того времени за границей и переправлявшейся
в Россию. Все это было ново, все интересно, обо всем хотелось составить
собственное суждение.
Нелегко было ему совместить наплыв новых впечатлений с академическими
занятиями. Один из товарищей по академии, знавший Деникина с его первого
офицерского чина, оставил интересное свидетельство на эту тему:
«В академии Антон Иванович учился плохо; он окончил ее последним из числа
имеющих право на производство в Генеральный штаб. Не потому, конечно, что
ему трудно было усвоение академического курса. Да и курс этот вопреки
существовавшему тогда в армии и обществе мнению не был труден. Он был очень
загроможден. Академия требовала от офицера, подвергнутого строгой учебной
дисциплине, всего времени и ежедневной регулярности в работе. Для личной
жизни, для участия в вопросах, которые ставила жизнь общественная и военная
вне академии, времени почти не оставалось. А по свойствам своей личности
Антон Иванович не мог не урывать времени у академии для внеакадемических
интересов в ущерб занятиям. И если все же кончил ее, то лишь благодаря
своим способностям».
Однако в Генеральный штаб он попал не сразу, хотя имел на то полное право.
Этот факт сыграл настолько важную роль в жизни Деникина, что следует на нем
остановиться.
В академии, к моменту ее окончания Деникиным, произошла большая перемена.
Начальник академии, генерал Леер, известный не только в русских, но и в
европейских военных кругах как выдающийся лектор в области стратегии и
философии войны, был смещен. На его место был назначен генерал Сухотин,
человек, по-видимому, сумбурный, властный и грубый, но бывший другом
военного министра. Он открыто критиковал своего предшественника, его
методы, систему обучения и сразу же начал их ломать.
Достаточно сказать, что список офицеров, назначенных r Генеральный штаб,
перед самым их выпуском из академии менялся Сухотиным совершенно
произвольно четыре раза. В два первых списка имя Деникина было включено, но
в два последних не попало.
Это было нарушением всех правил. Вскоре выяснилось, что, минуя конференцию
академии и непосредственное начальство, а также пользуясь своей близостью к
военному министру Куропаткину, Сухотин отвозил ему доклады об
«академических реформах» и привозил их обратно с надписью: «Согласен».
Примириться с подобным произволом Деникин не мог. Годы лишений, упорного
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
