должность штаб-офицера при 2-м кавалерийском корпусе в Варшаве. Свободного
времени у него там было достаточно, и он посвятил его чтению докладов о
русско-японской войне в различных гарнизонах Варшавского военного округа и
публикации в военных журналах статей военно-исторического и военно-бытового
характера. Печатным словом старался он влить в военное дело живую струю
новых знаний и методов, отвечающих требованиям времени. Воспользовался он
также своей стоянкой в Варшаве, чтобы взять заграничный отпуск и побывать в
Австрии, Германии, Франции, Италии и Швейцарии как турист. Это было его
первым и единственным до эмиграции путешествием за границу. Оно произвело
на него большое впечатление.
Временное назначение в Варшаву длилось, однако, около года, и Деникин решил
напомнить о себе управлению Генерального штаба. Напоминание, как признается
Деникин, было сделано в не слишком корректной форме, и реакция на него
оказалась резкой: «Предложить полковнику Деникину штаб 8-й сибирской
дивизии. В случае отказа он будет, вычеркнут из кандидатского списка».
Принудительных назначений в Генеральном штабе никогда не было, и потому
Деникина подобный подход взорвал. Он ответил рапортом в три слова: «Я не
желаю».
Вместо дальнейших неприятностей, которых он ожидал, из Петербурга пришло
предложение принять штаб 57-й резервной бригады в Саратове, на Волге.
Резервная бригада состояла из четырех полков, и потому служебное положение
Деникина было такое же, как начальника штаба дивизии. Это предложение он
принял.
В Саратове Деникин пробыл с января 1907 до июня 1910 года.
Петербург того времени благосклонно прислушивался к критике в военной
печати и даже поощрял ее. В своих статьях в военном журнале «Разведчик»
Деникин, касаясь самых разнообразных вопросов военного дела, не раз
затрагивал авторитет высоких лиц.
Неудачи войны с Японией сильно ударили по национальному самолюбию корпуса
русских офицеров. Стало очевидным, что высший командный состав жил
преданьями старины глубокой и что следовало немедленно произвести
радикальные перемены в подходе к вопросам современной военной науки и
тактики. Началась лихорадочная работа по реорганизации армии, по переводу
иностранной военной литературы на русский язык. Изучение германской военно-
морской программы определенно указывало на неизбежность большой европейской
войны; русский диагноз того времени определил ее начало — к 1915 году.
Оставалось мало времени, надо было торопиться...
Деникин считал, что «никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так
интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации
армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании,
значительно возрос интерес к военной печати».
В армии и во флоте образовались полуофициальные кружки. Они состояли из
энергичных и образованных молодых офицеров, целью которых было воссоздание
разбитого в японскую войну флота и возрождение армии. За членами этих
кружков, основанных в Петербурге, установилось шутливое прозвище
«младотурки». Их деятельность нашла поддержку и в Военном и в Морском
министерствах, а также в Государственной думе, вернее сказать, в ее
комиссии по государственной обороне.
Деникин, служивший тогда в провинции, прямого участия в кружках не
принимал, но искренне сочувствовал их деятельности. Обменом мнений, опытом,
приобретенным в японской войне, своими статьями в военной печати он
всячески старался содействовать их успеху.
Начиная, с 1906 года были проведены реформы по омоложению и улучшению
командного состава, повышению его образовательного ценза. Все старшие
начальники должны были пройти проверку военных знаний. Это выразилось в
принудительном увольнении многих и в добровольном уходе тех, кто боялся
проявить свое невежество. «В течение 1906—1907 годов было уволено и
заменено от 50 до 80 процентов начальников, от командира полка до
командующего войсками округа». Это подсчеты Деникина.
В короткий срок между концом японской войны и началом мирового конфликта в
1914 году не удалось, конечно, обновить весь командный состав армии и
флота. Сохранились устаревшие кадры среди старшего генералитета. Но молодое
русское офицерство накануне первой мировой войны находилось на высоком
уровне. Это признали во время войны и союзные с Россией державы, и
советские военные писатели, не слишком щедрые на похвалу, когда дело
касалось офицеров старой армии.
Что касается Деникина, то он считал, что горечь поражения в войне с Японией
и сознание своей ужасной военной отсталости толкнули русскую армию на
чрезвычайно интенсивную и плодотворную реорганизацию. «Можно сказать с
уверенностью,— писал генерал Деникин,— что, не будь тяжелого маньчжурского
урока, Россия была бы раздавлена впервые же месяцы первой мировой войны».
В Саратове, как и в Варшаве, служба оставляла Деникину достаточно времени
для размышлений. Он пытался проанализировать причины многих важных
политических процессов. Однако ни Деникин, ни кто другой не могли
предвидеть все причины, ошибки и случайности, которые несколько лет спустя
привели Россию к катастрофе. Даже Ленин в те годы думал, что окончит свой
век политическим эмигрантом, так и не дождавшись настоящей революции.
В июне 1910 года полковника Деникина назначили командиром 17-го пехотного
Архангелогородского полка, расположенного в Житомире и входившего в
Киевский военный округ.
К тому времени служба в Саратове настолько ему приелась, что он с радостью
принял новое назначение. Да и Архангелогородский полк, основанный Петром
Великим, имел прекрасную боевую историю, включая переход с Суворовым через
Альпы у Сент-Готарда.
С увлечением отдался Деникин работе по воспитанию полка, учитывая свой опыт
в русско-японской войне.
Отбросив в сторону парады, он уделял главное внимание практическим
занятиям: стрельбе, маневрам, ускоренным переходам, переправам через
полноводные реки, без мостов и понтонов.
С сослуживцами Антон Иванович общался в офицерском собрании. У себя на
квартире сборищ не устраивал и вообще избегал принимать гостей. Его мать и
старая нянька всюду следовали за Деникиным. Обе понимали по-русски, но
говорили лишь по-польски, и все попытки Деникина научить их русскому языку
не увенчались успехом. Поэтому мать стеснялась принимать гостей в роли
хозяйки. Оберегая ее, сын вел замкнутый образ жизни. Бывали у него дома
лишь два-три близких человека. Мать обожала сына, и он с ней всегда был во
всем предупредителен и трогательно заботлив.
Началась Первая мировая война. Наступление в Восточную Пруссию закончилось
для русских катастрофой под Танненбергом. Но слово было сдержано, и русская
жертва спасла французскую армию от разгрома. Немцы перебросили два
армейских корпуса на русский фронт, и это дало возможность французам
одержать победу на Марне.
Опрокинув планы и первоначальные расчеты стратегов всех воюющих стран,
масштаб первой мировой войны быстро унес надежду на скорое её окончание. Из
маневренной она превратилась в позиционную, и окопы вдоль линий различных
фронтов растянулись на много тысяч километров. Стало очевидным, что,
растягиваясь во времени, война потребует таких усилий индустриального
производства, на которые Россия того времени была неспособна.
То, что происходило на русском фронте в 1915 году, отразилось на жизни и
психологии всей страны. К концу 1914 года русская армия начала испытывать
острый недостаток артиллерийских снарядов, ружей и патронов. Запасы, наивно
рассчитанные на краткую войну, были израсходованы, а производство внутри
страны не могло удовлетворить огромные требования фронта.
И, тем не менее, в начале 1915 года воинский дух русской армии был еще на
высоком уровне. В марте 1915 года пал Перемышль, и русские захватили там 9
генералов, 2500 офицеров, 120000 солдат, 900 орудий и громадное количество
других военных трофеев. Победа была велика, но большой расход
артиллерийских снарядов при осаде Перемышля приблизил надвигавшийся кризис.
И тут германское командование, хорошо осведомленное о нуждах русской армии,
к лету 1915 года решило сделать попытку вывести Россию из строя. Центр
немецких военных действий был перенесен с запада на восток. Уже в мае
германская армия генерала Макензена была переброшена на помощь австрийцам
против русского Юго-Западного фронта. Борьба с технически превосходящим
противником была не под силу. Вскоре началось «великое отступление 1915
года», чтобы путем уступки территории спасти русскую армию от окружения и
разгрома. К концу лета неприятельские войска заняли всю русскую Польшу,
Литву, Белоруссию и часть Волыни. Потери немцев были ничтожны, русские же
потери за это лето — грандиозны.
В самом начале 1916 года мать генерала Деникина, Елизавета Федоровна,
тяжело заболела воспалением легких, осложнившимся плевритом. От болезни
своей больше не оправилась. Жизнь ее медленно угасала. Восемь месяцев она
лежала, не вставая, с постели, часто бывала в беспамятстве и скончалась в
октябре 1916 года семидесяти трех лет от роду. Ее длительная болезнь и
смерть стали большим горем для сына. Он был далеко от нее, на фронте, и
только дважды до ее смерти, по телеграфному вызову врача, приезжал к ней и
неотлучно проводил свой печальный отпуск у кровати умирающей. Осенью, когда
снова по вызову врача он приехал к своей «старушке», она была уже мертва...
С ее уходом из жизни рвалась последняя связь с детством и юностью, хотя
тяжелыми и убогими, но близкими и дорогими по воспоминаниям. Жила Елизавета
Федоровна в Киеве в квартире сына на Большой Житомирской улице, 40. Он
нанял эту квартиру весной 1914 года, перевез туда свою мать из Житомира,
где командовал полком. Натерпевшись в свое время вдоволь горя и нужды, она
провела свои последние годы в покое и уюте. Перспектива смерти матери
пугала сына полным одиночеством. Да и возраст его — сорокатрехлетнего
мужчины — казался непреодолимым препятствием для женитьбы и новой жизни.
Впереди маячило беспросветное одиночество.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
