имеет право пользоваться всей силой власти, как ему угодно, так как он
пользуется ею во имя общих интересов.
"Понимание власти русского царя в таком неограниченном смысле было
чуждо Московскому периоду, ибо самодержавие царя считало себя ограниченным,
и безграничным почиталось условно в пределах той ограниченности, которая
вытекает из ясно сознанных начал веры и Церкви. В основе самой царской
власти лежит не договор, а вера; православный царь неотделим от
православного народа и есть выразитель его духа".
Петр I, как, и Гоббс, как и все другие философы их школы, ищет
основы царской власти уже не в вере, не в религиозном предании, а в
народной воле, передавшей власть его предкам. Такое совершенно ложное
понимание идейных основ самодержавия и послужило началом той сокрушительной
революции, которую Петр I провел во всех областях жизни.
Как совершенно правильно указывает М. Зызыкин, — "обосновав
неограниченность своей власти по Гоббсовской теории в "Правде воли
монаршей" и устранив рамки, поставленные этой власти Церковью, он изменил
основу власти, поставив ее на человеческую основу договора и тем подверг ее
всем тем колебаниям, которым может подвергаться всякое человеческое
установление; согласно Гоббсу, он произвольно присвоил церковную власть
себе; через расцерковление же института царской власти, последняя теряла
свою незыблемость, неприкосновенность свойственную церковно установлению.
...В "Правде воли монаршей" подводил под царскую власть в стиле
английского философа Гоббса совершенно иное основание — передачу всей
власти народом, а идея царя — священного чина совершенно стушевывалась,
хотя и оставалась в обрядах при короновании; царь не связан уже
обязательными идеалами Церкви, как то было в теории симфонии, а сам их
дает; сегодня один царь может руководствоваться идеями утилитарной
философии, завтра — другой идеями вольтерианства, потом третий идеями
мистического общехристианства в стиле XIX века, и может в зависимости от
духа времени и моды определять и свое отношение к Церкви".
XVI. АДМИНИСТРАТИВНЫЕ "РЕФОРМЫ" ПЕТРА I. СУРОВАЯ ОЦЕНКА ЭТОЙ "РЕФОРМЫ"
КЛЮЧЕВСКИМ.
I
Административным реформам Петра Ключевский дает следующую
характеристику.
"До Петра начертана была довольно цельная преобразовательная
программа, во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином даже шедшая
дальше ее".
"Петр, — констатирует Ключевский, — был не охотник до досужих
соображений, во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее
общий план, он лучше соображал средства и цели, чем следствия".
Какой, спрашивается, можно ждать толк от реформ, если проводящий их
государственный деятель лучше соображает средства и цели, чем следствия.
Если ему лучше даются мелочи, подробности, чем общий план? Разгромив
старый, сложившийся веками правительственный аппарат Петр взамен создал еще
более громоздкую бюрократическую машину. В области административных
"реформ" Петр действовал, так, как будто до него в России не существовало
никакого правительственного аппарата.
"В губернской реформе, — сообщает Ключевский, — законодательство
Петра не обнаружило ни медленно обдуманной мысли, ни быстрой созидательной
сметки. Всего меньше думали о благосостоянии населения. Губернских
комиссаров, служивших лишь передатчиками в сношениях сената с губернаторами
и совсем неповинных в денежных недосылках, били на правеже дважды в
неделю".
Суровый вывод Ключевского подтверждает и Лев. Тихомиров:
"Петр стремился организовать самоуправление на шведский лад и с
полнейшим презрением к своему родному, не воспользовался общинным бытом,
представлявшим все данные к самоуправлению. Исключительный бюрократизм
разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в
государственных делах, делают из якобы "совершенных" петровских учреждений
нечто в высшей степени регрессивное, стоящее по идее и вредным последствиям
бесконечно ниже московских управительных учреждений".
Реформированный на европейский лад государственный аппарат работал
еще хуже старого. Единственно в чем он достиг успехов, это страшное
казнокрадство.
Петровские администраторы вели себя, как в завоеванной стране. Ценил
своих губернаторов Петр не больше, чем Сталин своих председателей
облисполкомов. При каждом губернаторе были политкомиссары из гвардейцев. Ни
один из губернаторов не был уверен, что завтрашний день пройдет
благополучно. Лейб-гвардии поручику Карабанову Петр однажды дал поручение
все губернские власти "сковать за ноги и на шею положить цепь". В Москве
один уполномоченный Петром унтер-офицер Посоткин, по словам дипломата
Матвеева "жестокую передрягу учинил... всем здешним правителям, кроме
военной коллегии и юстиции не только ноги, но и шеи смирил цепями". В
Вятку, как и в другие города, был послан уже простой Гвардейский солдат
Нетесов. Беспробудно пьянствовавший в Вятке Нетесов, "забрав всех как
посадских, так и уездных лучших людей, держит их под земской конторой под
караулом и скованных, где прежде сего держаны были разбойники, и берет
взятки".
Разрушив старый аппарат, Петр по существу не создал ничего
толкового. "Губернская реформа, — пишет Ключевский, — опустошила или
расстроила центральное приказное управление... Создалось редкое по
конструкции государство, состоявшее из восьми обширных сатрапий, ничем не
объединявшихся в столице, да и самой столицы не существовало; Москва
перестала быть ею, Петербург еще не успел стать. Объединял области центр не
географический, а личный и передвижной: блуждавший по радиусам и периферии
сам государь". Начатая реформа не доводится до конца, как ее сменяла новая.
Точная копия большевистского администрирования.
"Механическое перенесение на русскую почву иноземных учреждений, —
пишет В. Мавродин, — без учета русской действительности, приводило к тому,
что неудовлетворенный деятельностью этих учреждений Петр их
совершенствовал, вводил новые, нагромождал одну канцелярию на другую,
удорожая и без того дорого стоивший государственный аппарат, создавал
сложную бюрократическую машину, носился с разнообразными "прожектами".
Никаких законов в эпоху Петра фактически не существовало. Указ
следовал за указом. Разобраться в них не было никакой возможности. Где
много временных законов, там не может существовать никакой твердой
законности. "Созданные из другого склада понятия и нравов, новые учреждения
не находили себе родной почвы в атмосфере произвола и насилия. Разбоями низ
отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и
неспособности здесь и безрасчетного отчаяния там. Внушительным
законодательным фасадом прикрывалось общее безнародье". По определению
Ключевского, — "под высоким покровительством сената казнокрадство и
взяточничество достигли размеров никогда небывалых прежде — разве только
после". Ну чем, скажите, не эпоха ленинско-сталинского административного
кабака. Замените всюду Петр — Сталиным и вы будете иметь точную картину
большевистских "реформ" в области управления.
II
Петр, исполненный презрения ко всему национальному, игнорировал весь
опыт русского самоуправления, широко развитого до него и стал перестраивать
всю русскую систему правительственных учреждений и систему русского
самоуправления на европейский лад. Петр учинил полный разгром всего, что
было до него. Петра в этом отношении перещеголяли только одни большевики.
Он не оставил камня на камне от выработанной в течение веков русской
системы управления.
Можете себе представить, какая сумятица бы получилась, если в Швеции
или Германии вся местная система управления была бы в корне уничтожена, а
вместо нее была создана выросшая в совершенно других исторических условиях
русская система. А Петр сделал именно это. Петр придерживался того же
принципа, что и большевики, что государство выше личности, идеи "пользы
государства как высшего блага". Это совершенно противоречило исконному
русскому принципу. До Петра Русь жила по "Правде Божией", после Петра
Россия стала жить по принципу западного абсолютизма — "Правде воли
монаршей". По взгляду Петра человек принадлежит государству, которое во имя
блага государства может поступать с человеком, как оно хочет.
Временную историческую меру Петр Великий постоянно превращал в
постоянный принцип, наносивший большой вред России.
"...Петр был прав только для себя, для своего момента и для своего
дела, — указывает Л. Тихомиров. — Когда же эта система закабаления народа
государству возводится в принцип, она становится убийственной для нации.
Уничтожает все родники самостоятельной жизни народа. Петр же не обозначал
никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государству, не
принял никаких мер к тому, чтобы закрепощенная Россия не попала в руки к
иностранцам, как это и вышло тотчас после его смерти".
Подводя итоги практическим результатам "реформ" Петра, Л. Тихомиров
выносит суровый приговор Петру, утверждая, что исключительный бюрократизм
разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в
государственных делах, делают из яко бы "совершенных" учреждений Петра,
нечто в высшей степени регрессивное, стоящее и по идее и по вредным
последствиям бесконечно ниже Московских управительных учреждений.
Ключевский доказал, что русские самостоятельно, раньше иностранцев,
дошли до понимания выгодности единоличной власти в деле управления высшими
органами государства. Петр разрушил этот принцип. Единоличное управление
приказами было заменено коллегиями. При приказном строе все обязанности
выполняли русские, для коллегиального управления, конечно, нужны были
иностранцы. В 1717 году было учреждено 9 коллегий. Хотя президентами их
считались русские, фактически все управление центральными органами перешло
в руки вице-президентов — иностранцев. Камер-коллегией управлял барон
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26
