представлял себе, что выйдет из намеченного преобразования.
Опираясь на православие отец Петра имел ясное и твердое понятие о
происхождении и значении царской власти в Московской Руси, как о власти
богоустановленной и назначенной для того, чтобы Бог по Его словам даровал
ему и боярам "с ними единодушны люди его, световы, разсудити вправду, всем
ровно".
Таков был этот Московский царь, воспитанный в духе религиозных и
национальных традиций Московской Руси. Так эти традиции отшлифовали
богатую, глубокую натуру отца Петра.
Большинство недостатков Петра, как государственного деятеля
объясняется именно тем, что он не получил воспитания в национальном духе,
какое получил его отец.
"При полной противоположности интересов, родня царя (Милославские и
Нарышкины..), — пишет С. Платонов, — расходились и взглядами и воспитанием.
Старшие дети царя (особенно Федор и четвертая дочь Софья) получили
блестящее по тому времени воспитание под руководством С. Полоцкого".
Каковы были характерные черты этого воспитания? Это было религиозное
воспитание. "В этом воспитании, — подчеркивает С. Платонов, — силен был
элемент церковный". Правда в этом религиозном воспитании было заметно
польское влияние, проникавшее через живших в Москве монахов из Малороссии.
Любимцы вступившего на престол после смерти Алексея Михайловича, царя
Федора, — по словам С. Платонова, — "постельничий Языков и стольник
Лихачев, люди образованные, способные и добросовестные. Близость их к царю
и влияние на дела были очень велики. Немногим меньше значение князя В. В.
Голицына. В наиболее важных внутренних делах времени Федора Алексеевича
непременно нужно искать почина этих именно лиц, как руководивших тогда всем
в Москве".
Мать же Петра I, вторая жена Алексея Михайловича, по сообщению
Платонова, "вышла из такой среди (Матвеевы), которая, при отсутствии
богословского воспитания, впитала в себя влияние западно-европейской
культуры". Ее воспитал А. Матвеев.
Вот это то обстоятельство, надо думать, и послужило причиной сначала
равнодушия, а зачем и презрения Петра I к русской культуре, религиозной в
своей основе, а вовсе не тяжелые сцены, виденные им во время распри между
Милославскими и Нарышкиными.
Артамон Матвеев был женат на англичанке Гамильтон. У него было много
друзей среди населявших немецкую слободу иностранцев и от них он, также как
наверное и его воспитанница, усвоил если не презрение, то во всяком случае
пренебрежительное отношение к традициям родной страны.
"Нарышкины из дома Матвеева вынесли знакомство с западной культурой.
Сын А. С. Матвеева, — пишет С. Платонов, — близкий к Петру, был образован
на европейский лад. У него был немец доктор. Словом, не только не было
национальной замкнутости, но была некоторая привычка к немцам, знакомство с
ними, симпатии к западу. Эта привычка и симпатии перешли и к Петру и
облегчили ему сближение с иноземцами и их наукой".
Царица Наталья не хотела отдать сына учить монахам и призвала учить
его недалекого "своего человека" Никиту Зотова. Это тот самый пьяница
Никита Зотов, "всешутейший отец Ианникий, Пресбургский, Кокуйский и
Всеяузский патриарх, который после Нарышкина, мужа глупого, старого и
пьяного", стал патриархом созданного в Немецкой слободе Всешутейшего собора
— кощунственной пародии на православные церковные соборы.
II. "ИДЕЙНЫЕ" РУКОВОДИТЕЛИ ПЕТРА I
Пристрастие к иностранцам Петру внушил сменивший Зотова авантюрист
шотландец Менезиус. К иностранцам тянулись русские сверстники Петра:
бесшабашный пьяница князь Борис Голицын, знавший латинский язык и друживший
с иностранцами и сын воспитателя матери Петра Андрей Матвеев, знавший также
иностранные языки и тянувшийся ко всему иностранному, как и его отец,
первый западник Артамон Матвеев,
Уже в правление царевны Софьи было много недовольных, что она начала
дружить с иностранцами, вела переговоры с гугенотами и иезуитами, начала,
по мнению современников впадать в "латинские прелести".
Против такой политики Софьи, в числе других, был и Патриарх Иосаф. И
это было законное опасение.
"Немецкая слобода, — пишет в своей работе "Петр Великий"
Валишевский, — стала Европой в миниатюре, где так же как и там кипели
политические страсти, а над умами господствовали идеи английской революции.
Прибывшие эмигранты жили там интересами, которые захватывали общество у них
на родине. Немецкая слобода переживала приподнятое настроение. Шотландец
Патрик Гордон увлекался успехами лондонского королевского общества.
Английские дамы пудами выписывали романы и поэтические произведения
национальных писателей. Поддерживалась деятельная переписка с Европой".
Голландский резидент Ван Келлер каждую неделю досылал курьера в
Гаагу, который осведомлял его о всех политических событиях, происшедших в
Европе.
Национальный и политический состав Кокуя, как называли москвичи
немецкую слободу, был очень разношерстен. Кого только не было в Кокуе:
кальвинисты, католики, лютеране, сторонники убитого во время Великой
английской революции короля Карла Стюарта, приверженцы короля Вильгельма
Оранского, английских. и шотландских масонов и всякого рода авантюристы.
Вертелся в Кокуе и известный международный: авантюрист, волохский
грек Спафарий, с 1672 года работавший в Посольском Приказе, иезуиты, и
будущие "идейные руководители" Петра I, швейцарец Лефорт и упоминавшийся
уже выше шотландец Патрик Гордон.
В такой разношерстной среде оказался юный Петр, когда он стал
посещать Кокуй. Международный сброд, живший в Кокуе отнюдь не отличался
высокой нравственностью. Как всегда, в космополитической среде, нравы в
Кокуе не отличались патриархальностью, имели место распущенность, кутежи и
разгул.
Уже при жизни матери Петр не соблюдал многих из древних обычаев,
которые он должен был соблюдать, как русский царь. Петр, как утверждает С.
Платонов, "совершенно самостоятельно устраивал свою личную жизнь. В эти
годы (1689 — 1699 гг.), он окончательно сблизился с иноземцами. Прежде они
являлись около него, как учителя и мастера, необходимые для устройства
потех; теперь же мы видим около Петра иностранцев — друзей, сотрудников и
наставников в деле, товарищей в пирушках и веселье".
В годы "безответственных и безудержных "потех", в Немецкой слободе,
на кораблях и на маневренных полях окончательно выявились все те склонности
и особенности характера Петра, которые вызвали против него — определенный
протест в народе и которые доселе вызывают наше удивление и недоумение...".
Отмечая безобразное, недопустимое для царя поведение И. Солоневич
верно замечает:
"Первоначальной общественной школой Петра был Кокуй, с его
разноплеменными отбросами Европы, попавшими в Москву, на ловлю счастья и
чинов. Если Европа в ее высших слоях особенной чинностью не блистала, то
что уж говорить об этих отбросах. Особенно в присутствии царя,
обеспечивавшего эти отбросы от всякого полицейского вмешательства. Делали —
что хотели. Пили целыми сутками — так, что многие и помирали. И не только
пили сами — заставляли пить и других, так что варварские москвичи бежали от
царской компании, как от чумы".
"Это было бы смешно, если бы не было так безобразно", — говорит по
этому поводу Ключевский.
III. ХАРАКТЕР ПЕТРА I И ЕГО ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ
"К своему совершеннолетию, — пишет академик Платонов, — Петр
представлял собою уже определенную личность: с точки зрения "истовых
москвичей" он представлялся необученным и невоспитанным человеком,
отошедшим от староотеческих преданий".
Слово "истовых" С. Платонов берет совершенно напрасно. "Необученным
и невоспитанным человеком, отошедшим от староотеческих преданий", Петр
представляется всем, кто только читал ту характеристику отца Петра, которая
принадлежит перу самого С. Платонова и который, как мы видим, чрезвычайно
высоко оценивает личность Тишайшего царя, как религиозного, хорошо
образованного человека и правителя, имевшего очень возвышенное
представление о смысле царской власти. Сам Платонов пишет:
"И не только поведение Петра, но и самый характер его не всем мог
нравиться. В природе Петра, богатой и страстной, события детства развили
долю зла и жестокости. Воспитание не могло сдержать эти темные стороны
характера, потому что воспитания у Петра не было. Вот отчего Петр был скор
на слово и руку".
Ключевский в своих оценках отдельных сторон личности Петра, все
время противоречит себе. Так Ключевский пишет, что "Петр по своему
духовному складу, был один из тех простых людей, на которых достаточно
взглянуть, чтобы понять их". То он объявляет Петра — "одной из тех
исключительно счастливо сложенных фигур, какие по неизведанным причинам от
времени до времени появляются в человечестве". Как совместить две взаимно
исключающих друг друга оценки личности Петра?! Если Петр был одним из
простых людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы понять их, то как он
мог быть тогда счастливой фигурой, какие только время от времени появляются
в человечестве? Если же Петр обладал гениальной натурой, то как его можно
считать простым человеком, на которого достаточно взглянуть, чтобы понять
его? "Исключительно счастливо сложенная фигура Петра I" по словам
Ключевского обладала следующими качествами. У Петра был "недостаток
суждения и нравственная неустойчивость", он "не охотник до досужих
размышлений, во всяком деле он лучше соображал средства и цели, чем
следствия".
Говоря попросту Петр не умел последовательно мыслить, видел только
цель, разбирался лучше в частностях, чем в целом и не был способен
предвидеть какие следствия даст реализация начатого им дела. Проведенная
Петром административная ломка, или как вежливо называют историки — реформы,
по словам Ключевского "не обнаружили ни медленно обдуманной мысли, ни
созидательной сметки". То есть Петр не обладал ни одним из самых основных
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26
