хотя отчетливо понимал: враги смелеют, а трудности не убывают. Но главными
своими врагами первый министр считал отнюдь не простонародье или буржуа,
поэтому всё же его не очень заботило, что думали и говорили эти люди. Что
бы ни происходило, он всегда выискивал тайные козни вельмож и
государственных сановников.[10]
Королева и кардинал были потрясены новостями, пришедшими из Англии, о
суде над королем Карлом I Стюартом, о «чистке» парламента и о реальной
возможности создания «народного» государства. Опасаясь за участь зятя Анны
Австрийской (королева Англии нашла приют в Лувре), обеспокоенные дурным
примером, поданным английским парламентом, Ночью, в праздник Королей,
королевская семья, министр, несколько верных друзей, слуг и солдат тайно
уезжают в Сен-Жермен, где их никто не ждал.
Это означало разрыв с Парижем, с тем, что называли Фрондой.
Уехать из Парижа под защитой Конде означало для Мазарини и королевской
семьи разорвать отношения с парламентом и Парижем и продемонстрировать
желание отомстить обоим. Замысел был следующим: заставить подчиняться
обоих, используя тактику блокады, мешая снабжению парижан по суше и воде. В
целом, задуманное почти удалось.
В течение почти трех месяцев Париж жил интригами, волнениями, ссорами
и насилием.
В парламенте впервые раздались открытые выступления против Мазарини.
Вспомнили о постановлении 1617г., запрещавшем иностранцам занимать во
Франции пост министра.[11] В парламенте, выкрики подстрекателей поначалу
заглушали голоса благоразумных депутатов. Кардинала объявили возмутителем
общественного спокойствия, врагом короля и его государства, ему давали
неделю на то, чтобы он покинул королевство, в противном случае «всем
подданным короля приказывалось преследовать его», то есть арестовать либо
убить. Это постановление стало известно в Сен-Жермене, и королева приняла
решение: перевести все четыре Высших суда в Мант, Монтаржи и в другие
места.
Все это никак не затрагивало временных хозяев Парижа: Гонди, бунтующих
парламентариев и дворян-фрондеров. Существовала «третья» партия — партия
«примирения», имевшая отношения с Сен-Жерменом, то есть с Мазарини.
Ни юридические аргументы, ни какие бы то ни было претензии
противников, ни оскорбления в печати не могли всерьез встревожить
кардинала, уверенного, что первопричина заключается в неэффективности одних
и страхе и продажности других. Мазарини занимался в основном внешней
политикой. Его внимание было приковано к Европе.
Беспокойство на северо-востоке королевства причиняли двое братьев
Латур д'Овернь Буйон и Тюренн. Первый не смог смириться с недавней
передачей Франции Седана, его города и княжества, причем без компенсации —
титула князя. Он с первых дней присоединился к эскадрону генералов Фронды
под теоретическим командованием Конти. Тюренн, командовавший очень сильной
германской армией, колебался, принимая решение о присоединении к брату,
хотя к этому его подталкивали честолюбие, (он желал командовать в Эльзасе).
Тюренн собирался присоединиться со своей армией к фрондерам.
Предупрежденный об этом, Мазарини отреагировал очень быстро: он знал цену
Тюренну и сумел уже 16 января подкупить Эрлаха, командовавшего
вспомогательными немецкими частями. После двадцати встреч с гугенотом
Рювиньи, сторонником Мазарини, и банкиром-снабженцем немецкого
происхождения Гервартом, Тюренн решает предать в начале марта, хотя большая
часть войск покидает его. И все-таки Мазарини отвел опасность: его ловкость
и деньги соблазнили армию Германии.
Существовала одна сильная армия — испанская, расквартированная в
Нидерландах. Руководители Фронды не видели ничего плохого в том, чтобы
попытаться завоевать ее расположение. 19 февраля, в день, когда казнили
Карла I: парламент, посмевший 12 февраля, под надуманным предлогом,
запретить войти в зал герольду королевы, решил принять специального
посланника эрцгерцога Леопольда-Вильгельма (побежденного в Лансе и
правившего в Нидерландах), несмотря на резкий протест президента Моле и
некоторых парламентариев. Подобный тайный сговор многим показался
неприемлемым. Мазарини никак не мог согласиться с подобными маневрами,
организованными Гонди, Брусселем, их ближайшим окружением и аристократами-
фрондерами. Благоразумные парламентарии, заседавшие в «центре» парламента,
думали практически так же, что ускоряло ведение переговоров, которые все
это время не прекращались.
Другое событие, в конце концов, заставило «благоразумных» принять
решение: казнь, по приказу фанатиков-протестантов, короля Англии Карла I,
дяди Людовика.
Казнь Карла I ошеломила Париж и даже фрондеров. Казнь ужаснула
большинство французских парламентариев и Сен-Жермен, что дало противникам
Фронды серьезные аргументы. Мазарини еще нагляднее объяснил регентше, на
что может осмелиться парламент против своего монарха.
Кардинал, хорошо знал Европу, повсюду имел информаторов и шпионов, и
давно понял, что представляет собой гражданская война в Англии, поражение
короля при Нейсби, «продажа» его парламенту шотландцами и окончательная
победа армии Кромвеля над тем, что осталось от парламента в декабре 1648
года. Казнь 9 февраля, предоставила Мазарини некоторую свободу действий и
веские аргументы против тех, кто замыслил бы нанести урон монархии.
Самые благоразумные из парламентариев, и те, кто родственными
отношениями или деньгами был связан с финансистами, которых фрондеры
преследовали, грабили и сажали в тюрьму, в открытую начали переговоры с Сен-
Жерменом.
Если не состоявшаяся измена Тюренна давала преимущество Мазарини,
(получил обратно основную часть его войска, немецкую), то прибытие под
Суассон в середине марта эрцгерцога в сопровождении фрондера Нуармутье
подарило надежду парижским переговорщикам. Кроме того, Гонди и Конти,
начали распускать слухи, о прибытии войск из Нормандии и даже с запада, на
помощь Фронде. Но 22 марта стало известно, что войска Дюплесси-Пралена,
поддерживаемые наемниками Эрлаха, быстро теснят испанцев к Нидерландам.
Несмотря на крайние меры коадъютора и Конти, все время надеявшихся на
помощь испанцев, следовало как-то завершать историю. Мир, намеченный в
Рюэле, был заключен 1 апреля в Сен-Жермене и мало-помалу становился
свершившимся фактом.
Высокородных бунтовщиков вознаградили за то, что они соизволили
покориться. Они стали губернаторами провинций или получили огромное
количество золота и серебра. Конти, помимо денежного вознаграждения,
получил право заседать в Высшем совете, что было большой честью, но
продлилось недолго. По возвращении Мазарини пообещал никогда больше не
беспокоить парламент, привлек нескольких новых лиц к участию в финансовых
делах, поклялся, что король не возьмет в долг больше 12 миллионов до конца
1650 года, — это обещание, кардинал не собирался, да и не мог сдержать. В
марте 1649 года в результате предательства верхушки Фронды парижское
восстание было подавлено.[12] 18 августа 1649 года король и двор вернулись
в Париж. Наступало спокойствие. Оно продлилось несколько месяцев.
Начался второй период Фронды, называемый «Фрондой принцев» (16550-
1653).[13] «Фронда принцев» началась после того, как 18 января 1650 г. по
распоряжению королевы были заключены в тюрьму принц Конде, его брат принц
Конти и зять герцог Лонгвиль.[14] Жену, мать и сестру Конде попросили
покинуть Париж. Друзья Конде — Буйон и его брат Тюренн — прочно укрепились.
Брэзе, тесть принца, укрепился в своей мощной крепости в Сомюре. А испанцы
по-прежнему находились на северной границе и в Каталонии, другая ее часть
была занята французами, руководимыми Маршеном из Льежа, Ситуация в
королевстве была неопределенной, шаткой, Мазарини приходилось опасаться и
интриг объединившихся эксфрондеров, и гнева народа.
Кардинал решил действовать через провинции. Поездки заняли большую
часть 1650 года. Кардинал появлялся в Нормандии, Бургундии, Гиени, на полях
сражений. Четыре месяца из двенадцати двор провёл в Париже.
Поездки по Нормандии длились три недели. Экспедиция оказалась легкой.
Атмосферой мира и изобилия воспользовались, чтобы обложить налогом в 300
000 ливров три округа (Руан, Кайен, Алансон), и парламент одобрил этот акт.
На востоке находились последние части Тюренна и испанцы. Королевским
войскам удалось отвоевать у них несколько небольших, но хорошо укрепленных
городов, хранивших верность Конде. Риск нашествия с севера и северо-востока
был на время устранен.
Не считая Бордо и его окрестностей, общая ситуация прояснилась.
Бургундия легко присоединилась к «сторонникам короля». Возвратившиеся из
Нормандии Мазарини и двор, оставались в Париже всего две недели, после чего
министр уехал. В самом начале марта экипажи спокойно двигались в
направлении Бургундии. Всем очень нравилось в Бургундии, и отъезд назначили
только на 2 мая: пребывание здесь длилось два месяца, месяц был проведен в
Париже, затем последовала длительная поездка по Аквитании.
В марте королева осуществила перестановки, которые еще больше
отстраняли от дела сторонников Конде, уже потерявших управление
провинциями.
За всеми этими действиями стоял Мазарини. Он пообещал Гонди богатое
нормандское аббатство Бек, потом изменил решение, предложив Гонди Урскан,
не такое богатое аббатство; Гонди отказался (в марте). Кардинал пообещал
герцогу Нуармутье, другому фрондеру, управление Аррасом с соответствующими
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
