Предложенные условия не рассчитаны на применение следователем ус­мотрения. Что означает «вынесение такого акта предусмотрено уголовно-процессуальным законодательством», «он постановлен при наличии к тому условий, предусмотренных законом»? На наш взгляд, такие формулировки являются относительными. Должно ли присутствовать прямое предписание закона о выполнении данного акта или он может быть «выведен» из смысла, духа закона? Ответ на этот вопрос меняет многое в оценке законности право­применительного акта.

А. Барак выдвигает следующую концепцию понимания законности: су­ществуют возможности, которые каждый знающий юрист может легко опре­делить как законные, и существуют другие возможные решения, которые лю­бой юрист немедленно отвергнет как незаконные. Между этими двумя полю­сами находятся возможности, в оценке степени законности которых знающие юристы могут не сойтись. Опираясь на стандарт «знающих» юристов, автор предлагает его в качестве критерия для определения законности возможно­стей. При этом делает оговорку: сообщество юристов – есть профессиональ­ная точка зрения коллектива юристов в отдельном государстве. Вариант зако­нен, если сообщество юристов считает его таковым и если оно реагирует на выбор этого варианта без ощущения шока и недоверия. Но сам ученый здесь же признает, что указанный стандарт неточен. Между двумя полюсами есть ряд ситуаций, в оценке которых само сообщество юристов разделяется: такие ситуации нельзя назвать незаконными так же, как о них нельзя сказать, что они законны. Разумеется, и термин «сообщество юристов» тоже неточен.[83]

Считаем необходимым отметить, что предложенная идея не нова. Еще в Институциях Гая (наиболее известном учебнике римского частного права) приводились следующие положения: «Ответы правоведов – это мнения юри­стов, которым позволено было устанавливать и творить право. Если мнения этих лиц сходятся, то приобретает силу закона то, в чем они согласны. Если же мнения юристов не согласны между собой, то судье предоставляется право следовать тому мнению, которое он считает самым лучшим».[84] Оригинальная точка зрения, в чем-то созвучная с рассматриваемой концепцией о сфере за­конности, излагалась в конце XIX в. русским теоретиком права П.В. Виногра­довым. В частности, кроме традиционно выделяемых источников права (обы­чай, прецедент, юридический акт), он называл еще один – справедливость. По мнению автора, справедливость выполняет ряд функций. Во-первых, способ­ствует реализации права в условиях индивидуализации дел. Во-вторых, вос­полняет имеющиеся в праве пробелы и, в-третьих, исправляет «слишком су­ровые последствия юридических норм». В то же время справедливость неот­делима от сложной и отвечающей своей цели правовой системы. Поэтому сущность ее проявляется в том, что дело должно разрешаться в согласии с той нормой, которую правоприменитель установил бы сам, если бы он был зако­нодателем, и при этом он должен был бы следовать взглядам, установленным юриспруденцией.[85] Высказывая свои суждения о справедливости, автор отме­чает, что этим понятием оперировали юристы и законодатель еще с древних времен.

Достоинство предложенного А. Бараком подхода состоит в том, что здесь определяются не критерии законности, а ее сфера (В определении автора – зо­на). Свобода выбора требует, чтобы существовала область, в которой управомоченное лицо могло бы свободно выбирать между разными вариантами ре­шений. Размер этой области выбора может варьироваться. Для этого сущест­вуют пределы – «пограничные столбы», которые очерчивают сферу законно­сти. С одной стороны, предел усмотрения, наверное, может быть только одно­сторонний – ведь не бывает слишком законных решений. А там, где нет воз­можности выбирать, где надо действовать только в строгом соответствии с законом, например, в сфере абсолютно определенных правовых предписаний, там нет усмотрения. Но, с другой стороны, категория «пределы» предполагает множественность, потому что в сфере законности всегда действует несколько ограничений.

Понимание сферы законности, предложенное А. Бараком, для практиче­ского работника, на наш взгляд, выглядит несколько абстрактно, хотя выпол­няет роль ориентира. Этот критерий имеет целью побудить следователя осоз­навать основные взгляды на законность в обществе, в котором он живет и действует. В этом смысле можно говорить о влиянии общественного правово­го сознания или одной из его форм – правосознания профессиональной общ­ности людей (в нашем случае – юристов) на деятельность следователя. Значе­ние такого влияния достаточно велико. Оно может иметь положительные и отрицательные стороны, которые мы рассмотрим позже.

Между тем, осуществляя производство по делу, следователь в большей степени ориентируется не на сообщество юристов, а на мнение отдельных из них – начальника следственного отдела, прокурора, адвоката, судьи (суда). Иначе и быть не может, поскольку уголовное судопроизводство у нас осуще­ствляется коллегиально. В теории уголовного процесса принято распростра­нять принцип коллегиальности только на один из этапов деятельности – рас­смотрение дел судами. Действительно, в стадиях судебного разбирательства, кассационного, надзорного производства, возобновления дел по вновь от­крывшимся обстоятельствам действие данного принципа проявляется нагляд­но, поскольку решения в этих стадиях принимаются группой людей при их одновременном совещании, высказывании мнений.

На наш взгляд, сущность принципа коллегиальности может быть истол­кована шире. Несмотря на предоставленную следователю процессуальную самостоятельность, его решение, например, о направлении уголовного дела с обвинительным заключением в суд, не является единоличным. Согласно п. 1 ч. 1 ст. 221 УПК РФ обвинительное заключение должно быть утверждено прокурором. Причем, рассматривая поступившее к нему дело, прокурор может не согласиться с мнением следователя и возвратить дело для дополни­тельного расследования, изменить обвинение, составить новое обвинительное заключение и т.п. (ст. 221 УПК РФ). По сложившейся повсеместно практике вопрос о направлении следователем дела в суд согласовывается с начальни­ком следственного отдела, который на обвинительном заключении ставит свою резолюцию. Такую практику нельзя признать противоречащей закону. Она базировалась на полномочиях начальника следственного отдела, выте­кавших из ст. 127 УПК РСФСР (а ныне предполагается положениями ст. 39 УПК РФ), требованиях ведомственных нормативных актов. Таким образом, в принятии решения о направлении уголовного дела с обвинительным заключе­нием в суд участвуют, как минимум, три субъекта: следователь, начальник следственного отдела, прокурор. Значит, и решение об этом должно имено­ваться коллегиальным, исходя из семантики данного слова.[86]

Другое дело, что коллегиальность на предварительном следствии не вы­ражена так ярко, как в судебных стадиях. Но это не должно умалять ее значе­ния. Коллегиальностью пронизана вся деятельность следователя. Она может проявляться посредством контрольных и надзорных функций со стороны на­чальника следственного отдела и прокурора, дачи ими указаний о направле­нии расследования и производстве отдельных следственных действий, согла­совании и санкционировании отдельных решений следователя и т.п. При этом, следует признать, что принимаемые решения носят коллективный характер. В отдельных случаях круг субъектов, участвующих в принятии решения, может быть более широким. Так, при прекращении уголовного дела в порядке ст. ст. 25, 26 УПК РФ необходимо учитывать мнение потерпевшего, обвиняемого; при возбуждении уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц сле­дует получать согласие соответствующих государственных органов (ст. 448 УПК РФ). Свой вклад в выбор решения может внести и защитник путем при­несения ходатайств или жалоб.[87] Поэтому, осуществляя выбор варианта пове­дения, следователь не только согласует его с иными субъектами, но и как инициатор принятия конкретного решения ориентируется на возможную ре­акцию, мнение этих лиц, в том числе и на их понимание законности. В этом смысле рассматриваемая коллегиальность выполняет функцию обеспечения законности правоприменительного акта.

Мнение юристов для следователя может проявляться и через склады­вающуюся правоприменительную практику, т.е. ориентиром для него станет то, что не осуждается в реальной (конкретной) правовой действительности. Здесь мы опять выходим на уровень общественного правового сознания, а по­этому вынуждены обратиться к общетеоретическим положениям и, в частно­сти, затронуть вопрос о современных подходах к пониманию права в отечест­венной юридической науке, что, несомненно, сказывается и на правоприменительной практике.

Десятилетия дискуссий о праве выявили три основных подхода к опреде­лению этого понятия: а) нормативный; б) социологический; в) философский.[88]

С точки зрения нормативного подхода, право – это система юридических норм, изданных государством и взятых под его защиту. Здесь оно отождеств­ляется с законом (право – это нормы, изложенные в законах и подзаконных нормативных актах). Указанный подход долгие годы существовал в качестве базового в развитии советской юридической науки и практики. Не отвергнут он и сейчас. Основные его постулаты: примат государства над правом; примат нормы права над правоотношением, а также объективного права над субъективным; отсутствие возможности обсуждать в процессе реализации права, правильно ли по существу решение законодателя, насколько такие решения достигают поставленной цели, проводятся ли они вообще в жизнь.

Нормативисты всегда подвергались и подвергаются критике за апологе­тику созданного государством позитивного (положительного, объективного) права, в котором не всегда присутствуют начала разума, морали и иных цен­ностей.[89] Однако нормативный подход к правопониманию имеет и положи­тельные аспекты. Он в большей, чем какой-либо другой, степени подчеркивает ет определяющее свойство права – нормативность, что органически связано с формальной определенностью права; косвенно ориентирует на необходимость возведения в закон надлежащей (справедливой) воли, на подзаконное норма­тивное регулирование общественных отношений в ходе юридической практи­ки.[90] Историческое происхождение социальных норм (правил) поведения как объективно четких регуляторов общественных отношений имеет большую социальную ценность. «Парадигма, которая вырастает из нормативистской теории, охватывает широкий спектр правовых реалий: от приоритетов в под­готовке качественных законопроектов, установления процедуры их обсужде­ния, принятия до идеалов законности, использования только правовых норм в решении споров, рассмотрении уголовных дел и иных правовых действиях. Идея закона, выраженная в разных формах, – это центральное звено нормати­вистской теории».[91] Нормативное понимание – самое пригодное для отражения инструментальной роли права. Определение его как совокупности охраняемых государством норм позволяет исполнителям правовых предписаний зна­комиться с содержанием и сознательно избирать вариант своего поведения.[92]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17