В связи с изложенным выше положением о том, что прошлое деяние и прошлая судимость не влияют на оценку общественной опасности повторного деяния, представляет интерес вопрос о природе преступлений, заключающихся в повторном или систематическом совершении административных деликтов, несмотря на привлечение виновного к административной ответственности (ст.ст. 1561, 166, 166', 197, 197', 198, 198i, 1982, 206 УК РСФСР и т. д.).
Некоторые авторы объясняют отнесение указанных деяний к числу преступлений главным образом повышенной опасностью личности виновного1. В. А. Владимиров добавляет, что повторность одновременно повышает общественную опасность деликта, придавая ему новое качество — качество преступного2.
Если предположить, что такое объяснение справедливо, то следовало бы признавать преступлением административный деликт, совершенный лицом, судимым за однородное преступление. Однако закон, в частности постановление Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1968 г. «О применении ст. 9 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство», устанавливает, что лица, ранее судимые за хулиганство и после этого совершившие мелкое хулиганство, подлежат не уголовной, а административной ответственности3.
Основание, по которому закон относит повторное или систематическое совершение административных деликтов к числу преступлений, следует искать не в повышенной опасности личности виновного, а в самих деяниях. Далеко не все административные проступки в случае их неоднократного совершения образуют по закону преступление. Уголовный закон выделяет лишь некоторые из них, наиболее опасные.
Преступление отличается от однородных административных проступков более высокой степенью общественной опасности. В чем она заключена применительно к рассматриваемым преступлениям? Было бы безрезультатно искать повышенную опасность этих деяний в одном последнем (втором, третьем) деликте. Тот факт, что он второй или третий, не делает его более опасным, а следовательно, и преступлением. Предполагается, что преступлением в рассматриваемых случаях является совокупность совершенных лицом административных деликтов.
Повторение правонарушений увеличивает тот ущерб, который причиняется общественным отношениям1. Соответственно возрастает и общественная опасность содеянного. Поэтому законодатель вправе усмотреть в количественном изменении поведения виновного — в совокупности административных деликтов — новое качество — преступление.
Уголовная ответственность за повторное или систематическое совершение административных проступков при соблюдении административной преюдиции в какой-то мере означает уголовную ответственность и за тот (первый) проступок, за который виновный уже понес ответственность, но административную. Это отступление от принципа поп bis in idem оправдывается гуманным назначением административной преюдиции—предупредить виновного об уголовной ответственности, сэкономить уголовную репрессию. Именно так на практике воспринимается назначение административной преюдиции. Виновный под расписку предупреждается об уголовной ответственности в случае повторения проступка.
Административная преюдиция, если она обязательна (в ряде случаев она не предусмотрена законом), становится признаком состава преступления, который недопустимо игнорировать путем ссылки на ст. 15 УК РСФСР. Независимо от намерений виновного и впредь совершать проступки он предварительно должен быть привлечен к административной ответственности.
Признание преступлением не одного (второго или третьего) административного деликта, а их совокупности влечет за собой определенные последствия для уголовного процесса. Уточняется предмет доказывания по уголовным делам такой категории. К предмету доказывания относится вся совокупность административных деликтов, обосновывающих уголовную ответственность виновного.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Проблемы понятия рецидива преступлений и наказания рецидивистов принадлежат к числу чрезвычайно сложных и поэтому будут постоянно требовать новых все более глубоких научно-практических изысканий. Удивительно современно звучат сегодня слова австрийского юриста Франца фон Листа, произнесенные им почти столетие назад на Петербургском международном пенитенциарном съезде о том, что уголовная политика сводится к двум проблемам, разрешения которых нельзя дольше откладывать: борьбе с рецидивистами и спасению случайных преступников1.
Изучение истории отечественной уголовно-правовой теории рецидива и законодательства, направленного на борьбу с соответствующим явлением, убеждает в том, что законодательное определение понятия рецидива, как и содержание уголовно-правовых и пенитенциарных мер обращения с рецидивистами, обусловливались на разных этапах истории не только уровнем рецидивной преступности, но также направленностью уголовной политики, остротой классовых противоречий в обществе, господствующей в теории уголовно-правовой концепцией, экономическими возможностями государства по реализации той или иной уголовно-политической программы, другими обстоятельствами.
Для России в области борьбы с рецидивом преступлений специфическим является следующее. В уголовно-правовой теории взгляды на природу рецидива и меры борьбы с ним трансформируются в рамках тех же школ (классицизма, неоклассицизма, антропологической школы, социологической школы) и в том же направлении, что и в теории других стран Европы: от представления о рецидивисте как носителе особо злой воли и убеждения о необходимости ее подавления усиленным наказанием до осознания (в рамках той же классической школы) того, что более отвечающими принципу гуманизма являются идеи индивидуализации наказания и изменения условий отбывания рецидивистами наказания вместо обычного его усиления; и от обоснования превентивного заключения, которое должно применяться в отношении рецидивистов наряду с обычным наказанием, до идеи неопределенных приговоров как компромиссному решению в споре между сторонниками классического и социологического направлений в уголовном праве.
В то же время, в отличие от западного, отечественное уголовное законодательство никогда не знало ни превентивного заключения как одной из мер борьбы с рецидивом, ни неопределенных приговоров для этой категории преступников. Вместе с тем в советский период в нашем законодательстве идея опасного состояния личности была реализована в виде института особо опасного рецидивиста
Кроме того, в России никогда не практиковалось в качестве средства борьбы с рецидивом преступлений так называемое некарательное воздействие. Известно, например, что в некоторых странах Европы эта мера в течение определенного времени применялась и успела разочаровать исследователей рецидивной преступности. В частности, в Скандинавии к началу 70-х гг. нашего столетия наука пришла к выводу о неэффективности некарательного воздействия, которое в фокусе своего интереса имело опасную личность и исповедовало суровые меры воздействия, применявшиеся, однако, исключительно в целях коррекции поведения преступников, но не в целях кары. Теория и практика некарательного воздействия потерпели неудачу не потому, что предлагаемые меры потенциально неэффективны, а потому, что такое воздействие предполагает осуществление серьезных социальных преобразований, применение массированных мер экономического и социального характера. Однако, как сообщает известный норвежский криминолог Н. Кристи, такие меры в необходимом объеме никогда не предпринимались именно в силу их чрезвычайной дороговизны. И это в странах Скандинавии с довольно высоким уровнем жизни и социальной защищенности граждан!
На смену идее некарательного воздействия в западных странах пришла идея удержания, или идея общего предупреждения, ориентированная не на конкретную опасную личность, а на категорию «население». Эта теория основана на научных изысканиях, но в то же время её эффективность можно проверить эмпирическим путем.
Поэтому эта теория весьма соответствует времени, когда причинение боли иным образом ставилось под вопрос1.
К концу 80-х гг. нынешнего столетия становится очевидным, что и система общего предупреждения не способна установить контроль над преступностью. Поэтому успех видится в объединении всего лучшего, что было в идеях некарательного воздействия и общего предупреждения: некарательное воздействие может быть полезно в отношении опасных преступников, но бесполезно в отношении мелких2.
В настоящее время европейские ученые уже не связывают успехи в установлении контроля над преступностью, в том числе рецидивной, с усилением обычных уголовных наказаний, как это пытаемся сделать мы в новом УК РФ. Некарательное воздействие, хотя и сопряжено с причинением боли, не рассматривается в качестве наказания (в традиционном его понимании) за совершенное преступление. Неоднократное совершение преступлений здесь сравнивается с болезнью. По идее некарательного воздействия успех в рамках системы уголовной юстиции считается невозможным. Эта система нуждается в учреждениях для более длительного содержания в трудных случаях, особенно поскольку ей приходится сталкиваться с людьми, признанными опасными преступниками.
Опыт европейских стран по установлению контроля над преступностью и обращению с опасными преступниками заслуживает самого серьезного анализа, хотя в современной России далеко не все европейское может быть реализовано по разным причинам. В частности, практика некарательного воздействия требует огромных материальных затрат, что для нынешней России нереально. Не случайно поэтому мы вновь возвращаемся к идее усиления обычных наказаний рецидивистам — в экономическом отношении это более достижимо. История повторяется: как и сто лет назад мы сетуем на нехватку средств для воплощения в жизнь плодотворной идеи.
В социалистическую эпоху распространенным было мнение о возможности ликвидации преступности, в том числе и рецидивной. Предлагавшиеся меры реагирования на эти явления именовались «борьбой». Сегодня мы не только осознаем, но и имеем возможность открыто заявлять, что до тех пор, пока существует преступность, рецидив преступлений принципиально неистребим. Ни длительная изоляция рецидивистов(вплоть до пожизненного лишения свободы), ни их физическое истребление, ни интернирование, как свидетельствует мировая история обращения с этими преступниками, не являются радикальными средствами, способными решительно влиять на конъюнктуру рецидивной преступности. В этой связи уместно вспомнить в качестве предметного урока достоверный факт из истории обращения с рецидивистами во Франции: здесь в 1885 г. на основании только что принятого закона из метрополии в колонии было выслано 25000 рецидивистов-профессионалов. Однако это никак не повлияло на состояние преступности. Сообщая об этом, Б. Утевский сделал неутешительный, но достаточно точный вывод, выраженный, правда, скорее в форме литературного сравнения, нежели в форме строго научного обобщения: «...на освободившуюся вакансию становится тотчас же наиболее способный выдержать конкуренцию кандидат. Армия преступников не смыкает своих рядов и численно не уменьшается, несмотря на наносимые ей потери»1. К сожалению, с тех пор мало что изменилось в этом отношении.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
