На четвертой стадии допроса следователь сопоставляет вновь полученную информацию с уже имеющейся в деле и приступает к устранению неточностей и разночтений.
На пятой, заключительной стадии допроса полученная информация фиксируется в протоколе допроса и представляется в письменном виде допрашиваемому. Последний в подтверждение правильности составленного документа ставит свою подпись.
Для установления психологического контакта следователь должен уметь расположить к себе допрашиваемого. Это может быть достигнуто неподдельным интересом к судьбе допрашиваемого, который должен видеть стремление следователя (иного допрашивающего) к установлению истины, готовность выслушать все доводы допрашиваемого.
В то же время следователю необходимо показать, что попытки ввести его в заблуждение, бесполезны. Малейшее же допущение допрашиваемым развязности, тем более грубости в поведении должно тотчас пресекаться, поскольку под установлением психологического контакта не подразумевается установление отношений равенства - это всегда взаимоотношения между представителем государства и частным лицом.
Психологическому контакту благоприятствует способность следователя с учетом индивидуальных особенностей допрашиваемого (возраста, характера, интересов, психического состояния, отношения к делу и т. п.) находить верный тон в общении.
Следует подчеркнуть, что вся динамическая сторона допроса связана с темпераментом допрашиваемого и для достижения поставленных целей следователь должен планировать темп, ритм, продолжительность, уровень напряженности проведения допроса, а также способы снятия излишнего напряжения с учетом особенностей темперамента допрашиваемого.
Так, при допросе сильных и подвижных типов (холериков и сангвиников) темп, ритм и напряженность допроса могут быть достаточно высокими, вводная стадия допроса и часть контакта могут быть сокращены до необходимого минимума, переходы от одного темпа беседы к другому могут осуществляться без предварительной подготовки.
Иной должна быть динамика допроса флегматика - представителя сильного, уравновешенного, инертного типа. При допросе лиц с подобной нервной системой следует учитывать сравнительно длительный период "втягивания", отсюда необходимость сравнительно большой вводной части и стадии контакта, медленные переходы от освещения одного эпизода к другому, замедленный ритм беседы.
Особый подход требуется при допросе так называемых слабых типов (меланхоликов), поскольку их характерной реакцией на различные жизненные трудности (а допрос ими воспринимается именно таким образом) является склонность к охранительному торможению. Подобная реакция исключает возможность высокого ритма и напряженности при ведении допроса. Кроме того, следует учитывать и повышенную чувствительность меланхоликов, их "тонкую" реакцию на похвалу и порицание их деятельности.
При допросе лица, относящегося к так называемому "художественному" типу, наиболее действенным аргументом будет предъявление вещественных доказательств. Большое эмоциональное воздействие могут оказать факты производства очной ставки или предъявления для опознания.
Для лиц, относящихся к "абстрактному" типу, предпочтительными аргументами являются ознакомление с материалами ревизии или заключениями экспертизы, логический анализ доказательств. В случае необходимости оживления памяти у этих лиц целесообразно предложить им последовательно воспроизвести весь связанный с исследуемым событием материал.
Отметим, что в ходе допроса между допрашивающим и допрашиваемым происходит обмен информацией, причем не только на вербальном (словесном) уровне, но и на невербальном.
Психологами установлено, что передача информации происходит за счет вербальных средств на 7%, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию звука) на 38% и за счет невербальных средств на 55%. Большинство исследователей разделяют мнение, что вербальный канал используется для передачи информации, в то время как невербальный канат применяется для "обсуждения межличностных" отношений, а в некоторых случаях используется вместо словесных сообщений[16].
Криминалисты отмечают, что в специальной литературе описано множество попыток сопоставления вербальных и невербальных средств общения. ОН. Макаренко, систематизируя различные способы соотнесения невербального поведения с речью, отмечает, что можно выделить следующие возможности[17]:
- невербальное действие выражает то же самое значение, что и речь;
- невербальное действие предвосхищает значение, передаваемое речью;
- невербальное действие выражает значение, противоречащее содержанию речи;
- невербальное действие связано с более глобальными аспектами взаимодействия, чем вербальное высказывание;
- невербальное действие может подчеркнуть ту или иную часть вербального текста;
-
невербальное действие может
заполнить паузу молчания, указывая на
намерение коммуникатора продолжить высказывание, на поиск под
ходящей фразы и т. п.;
-
невербальное действие
регулирует поток речи и сохраняет контакт
между партнерами;
- невербальное действие может заменить отдельную фразу или слово;
-
невербальное действие может с
опозданием дублировать содержание
вербального сообщения.
Невербальные средства общения выполняют вспомогательные функции, заключающиеся в повышении значимости информации вербального сообщения, более точной передаче ее смысла и значения. С помощью этих средств в ходе допроса опытный следователь получает дополнительную информацию о состоянии допрашиваемого и даже о направлении его мыслей путем наблюдения за поведением допрашиваемого. И нередко в результате полученной таким образом информации у следователя (допрашивающего) появляются так называемые "улики поведения"[18].
Криминалистическое значение улик поведения заключается в том, что они позволяют интерпретировать определённое поведение подозреваемого и обвиняемого как причинно связанное с расследуемым преступлением и, следовательно, сделать вывод о причастности подозреваемого (обвиняемого) к совершению этого преступления.
В основе механизма образования улик поведения лежат психические особенности личности преступника. Сам факт преступления как противоправное событие вызывает у человека, причастного к его совершению, образование в центральной нервной системе господствующего очага возбуждения, концентрирующего в себе психические процессы, имеющие отношение к совершенному деянию. Этот очаг возбуждения доминанта - обусловлен постоянными размышлениями виновного о содеянном, его переживаниями, стойким чувством беспокойства, неуверенности, страха и т.п. В сформировавшемся очаге возбуждения преобладающее значение имеют психические процессы, связанные со стремлением преступника защитить себя от грозящей ответственности образуется защитная доминанта. Под её воздействием преступник может совершать поступки, которые, с его точки зрения, обеспечат ему безопасность, помогут избежать изобличения и последующего наказания или хотя бы заблаговременно узнать о приближении опасности, подготовиться к ней. Именно эти действия преступника, выделяясь своей атипичностью, необъяснимостью с точки зрения обычных жизненных представлений, и привлекают к себе внимание органов, осуществляющих расследование, дают основания для предположения о причастности подозреваемого или обвиняемого к совершённому преступлению, то есть образуют улики поведения. В этом смысле поведение преступника, формирующее данные, которым придаётся значение улик поведения, обоснованно отнесено С.В. Лаврухиным к категории деструктивного (с точки зрения преступника[19]). В отличие от конструктивного преступного поведения со свойственными ему обдуманными, целенаправленными поведенческими актами, содержание и последствия деструктивного поведения не осознаются преступником в полной мере, что способствует изобличению виновного.
В криминалистике понятие «улики поведения» трактуется очень широко и включает в себя все виды поведения подозреваемого и обвиняемого, могущие быть вызванные его причастностью к преступлению.
Так, к уликам поведения обычно относят факты умолчания подозреваемого (обвиняемого) об уличающих его обстоятельствах или данные им заведомо ложные показания об этих обстоятельствах.[20]
В литературе возможность признания уликой поведения факта сообщения обвиняемым заведомо ложных сведений об изобличающих его обстоятельствах обосновывалась также тем, что данный факт позволяет прийти к выводу о его обусловленности именно совершённым обвиняемым преступлением, если его рассматривать не изолированно, а в ряду других доказательств по делу. Тогда заведомая ложность показаний обвиняемого допускает их возможную связь с преступлением.[21]
Безусловно, не являются уликами поведения различные формы проявления психоэмоционального и физического состояния подозреваемого и обвиняемого в ходе предварительного расследования (например, волнение, замешательство, растерянность обвиняемого при его допросе; истерические реакции или внезапное ухудшение здоровья во время обыска и т.п.). Ярко выраженный субъективный характер и преобладание ситуативных факторов в механизме появления указанных состояний препятствуют возможности сделать на их основе достоверный вывод об их обусловленности именно преступлением.
Следственной практике известно множество различных улик поведения. Составить их полный перечень не представляется возможным хотя бы в силу того, что нельзя описать все конкретные ситуации, в условиях которых преступник выбирает определённый способ своего поведения. В то же время широкое разнообразие улик поведения не исключает их определённой систематизации. Классификация улик поведения в криминалистике впервые была разработана Г.Н. Мудъюгиным[22]. В соответствии с ней выделяются три группы улик поведения.
К первой группе относится поведение подозреваемого (обвиняемого), направленное на уклонение от грозящей ему ответственности.
Вторую группу улик поведения образуют случаи проявления подозреваемым и обвиняемым осведомлённости о событии, характере и обстоятельствах преступления, которые могли быть известны лишь преступнику (так называемая «виновная осведомлённость»).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
