береговой линией, в боевых операциях у берегов Мингрелии. Айвазовский
принял участие в десанте, высаженном в районе Субаши (Лазаревская). Картину
Десант в Субаши он написал сразу, вернувшись в Феодосию. Она стала первым в
его творчестве изображением морской батальной сцены. В этой операции
принимали участие служившие на Кавказе рядовыми бывшие декабристы Михаил
Нарышкин, Александр Одоевский, Николай Лорер. Художник сблизился с ними «и
с большим удовольствием, - вспоминал он позже, - беседовал с этими
высокообразованными людьми». Здесь можно заметить, что принявшая большое
участие в судьбе Айвазовского Наталья Нарышкина была в родстве с кавказским
знакомым художника Михаилом Нарышкиным. Когда же художник оказался в
Италии, там судьба свела его с родственницей другого декабриста –
Александра Лорера. В ее альбоме он оставил десятки своих рисунков. Среди
новых кавказских друзей художника был брат Пушкина Левушка. Знакомство с
ним было окрашено для Айвазовского памятью о недавней встрече с великим
поэтом. Два года самостоятельной работы в Крыму, без оглядок на авторитеты,
без понуждений к обязательным академическим заданиям много значили в
творческом развитии художника. За короткое время он написал более десяти
картин и отослал их в Академию в качестве отчета о своей работе.
Возвращаясь весной 1840 года в Петербург и прощаясь с родными
местами, Айвазовский написал одну из самых проникновенных своих картин –
Морской берег. Быть может, в стоящем на берегу одиноком путнике, который
смотрит на волнующееся море, на бороздящие волны корабли, небо с нависшими
над водой облаками, художник мыслил себя? Когда он вернется сюда, когда
увидит эти берега, такое родное и любимое Черное море?
В Италии
Летом 1840 года вместе со своим академическим другом Василием
Штернбергом, замечательным художником, веселым человеком, Айвазовский
двинулся в путь. Дорога лежала в Италию, столицу художественного мира.
Классическое искусство Древнего Рима, великие мастера итальянского
Возрождения, прекрасная природа влекли туда художников со всей Европы.
Через Берлин, Дрезден, Вену, Триест Айвазовский и Штернберг приехали в
Италию. Первым городом, где художники сделали остановку, была Венеция. Она
покорила своей неповторимой красотой и очарованием. Большой канал с
величественными дворцами, переплетение малых каналов, на их скрещении –
уютные тихие площади, а сердце Венеции – площадь Святого Марка с прекрасным
собором. За площадью – знаменитая венецианская лагуна. Сколько бы не прошло
лет, Айвазовский будет памятью возвращаться к этому городу и в восхищении
воспевать в своих картинах его волшебную красоту.
Художник воссоздал на своих полотнах недвижные, словно уснувшие,
воды лагуны, в которых отражаются, удваиваясь, совершенные в своей
архитектурной красоте венецианские дворцы, кампанилы и самые обычные
строения. Неслышно скользят по тихой воде гондолы, непременная примета
венецианской жизни. От прозрачного неба, тихой воды, медленного движения
гондол веет покоем, гармонией, идиллией природы и жизни.
В Венеции, в армянском монастыре Святого Лазаря уже много лет жил
старший брат Айвазовского – Габриэл. Он принял монашество и жизнь свою
посвятил ученым занятиям богословием, языками и переводами, став крупным
ученым-теологом. Братья встретились после многих лет разлуки. Художник
некоторое время жил в монастыре. Монахи поселили Айвазовского в келье,
которую когда-то занимал великий Байрон. Английский поэт был настолько
увлечен людьми и обстановкой монастыря, что начал изучать армянский язык и
даже издал англо-армянский словарь. Айвазовский на склоне лет написал
картину, изображающую Байрона среди монахов армянского монастыря. С братом
у Айвазовского никогда не прерывалась связь. В знак расположения и
благодарности художник посвятил монастырю одну из картин, написанных в
Венеции.
За несколько первых месяцев жизни в Италии Айвазовский побывал,
кроме Венеции, во Флоренции, которая встретила его величественными
соборами, прекрасными коллекциями картин великих мастеров Возрождения в
галереях Уффици и Питти. Художник объехал все Неаполитанское побережье,
работал в Сорренто, Амальфи, Вико; в самом Неаполе ему не терпелось ощутить
особенность ландшафта, увидеть прибрежные пейзажи, побывать в тех местах,
где работал любимый и высокочтимый им Сильвестр Щедрин.
Двигаясь по дорогам Италии, он всматривался в синеву неба, ясный
рисунок холмов Тосканы, плоские кроны горделивых пиний, чутко улавливая
богатое разнообразие оттенков утреннего, полуденного или вечернего неба.
Память художника фиксировала, как огненный шар солнца медленно опускался в
море, и тогда на зыби волн начинали играть причудливые оттенки золотого
цвета. Эти первые впечатления, пополняясь новыми, возрождались на холстах
под его кистью.
Рим потряс Айвазовского. «Я видел творения Рафаэля и
Микеланджело, видел Колизей, церкви Петра и Павла. Смотря на произведения
гениев и громады, чувствуешь свое ничтожество! Здесь день стоит года», -
писал он в Петербург о своих первых впечатлениях от Вечного города. «Я, как
пчела, сосу мед из цветника, чтобы принести благодарную дань царю и матушке
России», - заканчивал он свое письмо.
Обосновавшись в Риме, Айвазовский часто встречался с Николаем
Васильевичем Гоголем, с которым познакомился в Венеции, они вместе
совершили поездку во Флоренцию. Осторожный на новые знакомства Гоголь
быстро сошелся с Айвазовским. «Низенький, худощавый с весьма длинным
заостренным носом, с прядью белокурых волос, часто падавших на маленькие
прищуренные глазки, Гоголь выкупал эту неприглядную внешность любезностью,
неистощимою веселостью и проблесками своего нескончаемого юмора, которыми
искрилась его беседа в приятельском кругу», - таким увидел художник
знаменитого писателя. Судьба была щедра к Айвазовскому на интересные
встречи, знакомства и дружбу. Вечерами он часто бывал в маленькой квартирке
Гоголя, которую тот называл «моя келья». Туда приходил друг Гоголя,
художник Александр Иванов, погруженный в работу над своей картиной Явление
Христа народу. Здесь бывали писатели Иван Панаев, Василий Боткин, многие
художники. Душой этого кружка был Гоголь, которого все любили. О близости
художника и писателя свидетельствует эпизод с портретом Гоголя, исполненный
Александром Ивановым, который Гоголь выпросил у Иванова, чтобы подарить
Айвазовскому.
Работал Айвазовский с упоением и очень быстро, испытывая
наслаждение от процесса творчества, от того, как возникают под кистью из
бесформенных поначалу мазков облака, воздух, линия берега, движение волн.
За несколько первых месяцев жизни в Италии в 1840 году Айвазовский написал
тринадцать больших картин. В следующем – семь, еще через год – двадцать. В
их число не входят работы небольших размеров, альбомы рисунков, набросков,
которые художник делал постоянно, находясь в дороге, за дружеской беседой
или размышляя над новым сюжетом для большого холста.
Здесь, в Италии, окончательно сложился метод работы Айвазовского.
Он был очень индивидуален, ни на кого не похож. «Когда я уезжал в Италию, -
рассказывал художник, - мне твердили все в виде напутствия – с натуры, с
натуры пишите!.. живя в Сорренто, я принялся писать вид с натуры с того
самого места, с которого в былые годы писал С. Щедрин… писал я ровно три
недели. Затем точно также написал вид в Амальфи. В Вико написал две картины
по памяти. Закат и восход солнца. Выставил все – и что же оказалось – все
внимание публики было обращено на фантазии, а эти проходили мимо – как
давно знакомые». Для себя Айвазовский раз и навсегда сделал вывод, что
особенности его восприятия природы, зрительной памяти, воображения,
наконец, темперамента не совмещаются с характером работы на натуре. Он не
мог сидеть с мольбертом и кистями у берега моря и, часами наблюдая
изменчивость освещения, движение волн, кропотливо переносить это на холст.
Его феноменальная память удерживала множественные состояния атмосферы,
эффектные, единственные в своем роде мгновения жизни природы, а
выработанная годами, отточенная техника, филигранное профессиональное
мастерство позволяли безошибочно и убедительно воспроизводить созданную
воображением картину природы.
Айвазовский выработал свою теорию. Он был убежден, что «движение
живых стихий неуловимо для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волн
– немыслимо с натуры. Для этого художник должен запомнить их, и с этими
случайностями, равно как и эффектами света и теней, составлять сою
картину». Способ его работы был очень индивидуален. Он начинал писать
картину с изображения неба или, как он любил говорить, - воздуха. И как бы
ни был велик холст, он заканчивал эту часть картины в один сеанс, не отходя
от холста иногда по двенадцать часов кряду. Этим достигалось ощущение
особого единства цвета, воздушной атмосферы, убедительности и правдивости в
ее передаче.
В мастерской художника обычно стояло несколько картин –
законченных и только начатых. Но завершенные работы не задерживались долго,
на них всегда имелись покупатели. Известность Айвазовского быстро росла. На
одной из выставок в Риме он экспонировал несколько своих картин, о которых
с восторгом писали итальянские газеты, открывая новое имя русского
художника.
Многие его картины, изображающие восходы, закаты, лунные ночи,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
