Айвазовский устанавливал на мольберте огромные холсты и безбоязненно творил
на них море. Одна из лучших его картин Среди волн написана им, когда ему
было восемьдесят лет. Отвечая своему биографу Н. Н. Кузьмину, он писал за
полгода до смерти: «На Ваш вопрос, какие картины я считаю лучшими, я
ответить не могу… положительно в каждой есть что-нибудь удачное. Между
всеми моими произведениями, которых, вероятно, в свете до 6000, я не могу
выбрать. Вполне они меня не удовлетворяют. И теперь поэтому продолжаю я
писать. Я стараюсь, по возможности, исправить прежние недостатки… Благодаря
Бога, я чувствую себя здоровым и нисколько не ослабевшим к искусству.
Доказательство тому – нынешнее лето – я не помню, чтобы в продолжение 60-
летней деятельности я так много бы писал. О достоинстве их я не скажу, но
что их писал с большой страстью – это верно». С такой же страстью он
работал и в последний день своей жизни: 19 апреля 1900 года на мольберте
стоял холст с начатой картиной Гибель корабля – она осталась незаконченной.
С художником прощался весь город. Дорога к церкви Святого Сергия
была усыпана цветами. Последние почести своему художнику отдавал венный
гарнизон Феодосии.
На склоне лет, словно подводя итог своей жизни, Айвазовский
сказал собеседнику: «Счастье улыбнулось мне». Его большая жизнь, охватившая
почти весь XIX век, от его начала до самого конца, была прожита спокойно и
достойно. В ней не было бурь и катаклизмов, столь частых на картинах
мастера. Он ни разу не усомнился в правильности избранного пути и до конца
столетия донес заветы романтического искусства, с которого начинался его
творческий путь, стремясь сочетать повышенную эмоциональность с
реалистическим изображением природы.
Вид Константинополя при лунном освещении. 1846
Холст, масло 124 х 192,5 см
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Произведения, связанные с Турцией, в творческой биографии
Айвазовского представляют совершенно особую страницу. Четыре раза был
художник в этой стране. Картина Вид Константинополя при лунном освещении
исполнена в 1846 году после его первого плавания за год до этого к берегам
Турции. Тогда одним из самых ярких стало впечатление от Константинополя,
который соединил в своем облике черты восточной и западной культур. Делясь
впечатлениями от увиденного, художник писал своему доброму знакомому графу
Зубову в Петербург: «Вероятно, нет ничего в мире величественнее этого
города, там забывается Неаполь и Венеция».
Художник изобразил город, каким он предстал ему со стороны
пролива Босфор. На переднем плане, на берегу залива Золотой Рог у самого
большого причала Константинополя, возвышается мечеть Валиде или иначе –
Новая мечеть. На противоположной стороне залива залитые лунным светом
рисуются силуэты минаретов, куполов, дворцов причудливого восточного
города.
Айвазовский поместил картину среди других своих работ на
выставке, открытой им в Феодосии летом 1846 года. Известный композитор А.
Н. Серов, бывший тогда гостем художника, делился своими впечатлениями:
«Картины Керчь, Феодосия, Одесса стоят полных 12 баллов, а Константинополь
– 12 в квадрате… Она настоящий шедевр из всего, что он сделал… Вообще, я не
думаю, чтобы теперь был в Европе художник, который превзошел Айвазовского в
этом роде живописи».
Спустя годы после первой поездки в Константинополь Айвазовский
вновь и вновь будет обращаться к полюбившемся ему пейзажам, по памяти
создавая картины и бесконечно варьируя их.
Вторая поездка в Константинополь состоялась в 1858 году. Имя
Айвазовского было уже хорошо известно в кругах турецкой аристократии,
активно приобщавшейся к европейской культуре. Придворные султана и крупные
турецкие чиновники охотно покупали у русского художника его работы. В 1874
году султан Абдул-Азис сделал Айвазовскому крупный заказ – картины для
украшения нового дворца Долма-Бахче, построенного по европейским
архитектурным образцам. Более тридцати полотен написал художник по
поручению султана. За их исполнение Айвазовский был награжден бриллиантовым
знаком ордена Османие. Заказ был частью обширного замысла Абдул-Азиса,
широко образованного человека. По внедрению европейских черт в быт
турецкого общества.
Чесменский бой. 1848
Холст, масло. 193 х 183 см
Феодосийская картинная галерея им. И. К. Айвазовского
Чесменское сражение – одна из самых славных и героических страниц
в истории российского флота. Айвазовский не был, да и не мог быть
свидетелем события, происходившего в ночь на 26 июня 1770 года. Но как
убедительно и достоверно он воспроизвел на своем полотне картину морской
битвы. Взрываются и горят корабли, взлетают к небу обломки мачт,
поднимается пламя, и ало-сизые дымы смешиваются с облаками, сквозь которые
смотрит на происходящее луна. Ее холодный и спокойный свет только
подчеркивает адское смешение на море огня и воды. Кажется, что и сам
художник, создавая картину, переживал упоение битвой, где русскими моряками
была одержана блестящая победа. Поэтому, несмотря на ожесточенность
сражения, картина оставляет мажорное впечатление и напоминает грандиозный
фейерверк.
Сюжетом для этого произведения послужил эпизод русско-турецкой
войны 1768-1774 годов. Россия на протяжении десятилетий вела с Турцией
волны за обладание Черным и Средиземным морями.
Две русские эскадры, вышедшие из Кронштадта, после длительного
перехода по Балтике миновали Ла-Манш, обогнули берега Франции и Португалии,
прошли Гибралтар и вышли в Средиземное море. Здесь они встретились с
турецким флотом, считавшемся тогда сильнейшим в мире. После нескольких
военных стычек турецкий плот в панике укрылся в Чесменской бухте.
Российские корабли закрыли выход из бухты и в течение ночного боя
практически полностью сожгли и уничтожили турецкий флот. С российской
стороны погибло 11 моряков, с турецкой – 10 000 человек. Это была
беспримерная в истории морских сражений победа. В память о ней была выбита
медаль, граф Алексей Орлов, командовавший эскадрами, получил титул
Чесменского, а в Царском Селе Екатерина II велела воздвигнуть памятник этой
битве – Чесменскую колонну. Она и сейчас горделиво возвышается посреди
Большого пруда. Ее мраморный ствол завершает аллегорическая скульптура –
двуглавый орел ломает мраморный полумесяц.
Айвазовский в том же 1848 году написал картину Наваринский бой,
которая составила с Чесменским боем своеобразную пару-диптих, прославляющую
победы русского флота.
Девятый вал. 1850
Холст, масло. 221 х 332 см
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
И до этой картины Айвазовский не раз писал морские бури, но
никогда еще не создавал столь грандиозного полотна ни по размеру, ни по
впечатлению, производимому им. В картине соединилось многое из виденного и
испытанного самим художником. Особенно памятна была ему буря, которую он
пережил в Бискайском заливе в 1844 году. Шторм был столь сокрушителен, что
судно сочли утонувшим, и в европейских и петербургских газетах появилось
сообщение о гибели молодого русского живописца, имя которого уже было
хорошо известно. Спустя годы Айвазовский вспоминал: «Страх не подавил во
мне способности воспринять и сохранить в памяти впечатления, произведенного
на меня бурею, как дивною живою картиной».
Бушует грозная морская стихия. Бездонную толщу воды, бурлящую
пену морских волн окрашивает в синий, бирюзовый, розовый, красный, белый
цвета просвечивающее сквозь марево облаков оранжево-желтое солнце. Утихнет
ли океан? Придет ли спасение для людей?
Существуют старые поверья о том, что в движении грозных валов
есть свой непреложный ритм. Древние греки считали самой гибельной волной
третью, римляне – десятую. В представлениях других мореплавателей самым
сокрушительным был девятый вал.
Противостояние людей и стихии – вот тема картины. В ней ярко
воплотились принципы романтического искусства, в котором чувства людей,
состояния природных стихий находятся в наивысшем напряжении. Еще будучи
учеником Академии художеств, Айвазовский восхищался знаменитой картиной
Последний день Помпеи. В живописи и сюжете этого создания Карла Брюллова
стилистика романтизма получала совершенное классическое воплощение.
Айвазовский не был учеником Брюллова, но находился под сильным обаянием и
влиянием его искусства и личности. Романтические настроения в эти
десятилетия еще полностью владели душой и искусством великого мариниста.
Гоголь сказал однажды: «Если бы был художником, я бы изобразил
особого рода пейзаж… Я бы сцепил дерево с деревом, перепутал ветви,
выбросил свет, где никто не ожидал его, - вот какие пейзажи надо писать».
Бушующая стихия картины Айвазовского перекликается с этими словами
писателя.
Ледяные горы в Антарктиде. 1870
Холст, масло 110,5 х 130,5
Феодосийская картинная галерея им. И. К. Айвазовского
Множество своих картин Айвазовский посвятил истории российского
флота. Они изображают не только военные баталии и победы, но и вполне
мирные события, однако выдающиеся по своему значению.
Памяти русской географической экспедиции к берегам неизведанного
и таинственного южного континента посвятил художник эту картину. Он написал
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
