“Всё выходит хорошим из рук творца, всё вырождается в руках человека”.
Вслед за Руссо, Лев Толстой идеализировал природу ребенка. Оп
высказывал убеждение в совершенстве его природы: здоровый ребенок родится
на свет, вполне удовлетворяя требованиям “безусловной гармони в о
отношении правды, красоты, которые мы носим в себе” Ребенок, родившись,
представляет собой первообраз гармонии, правды, красоты и добра”.
Идеализация природы ребенка Льва Толстого вытекала из его теории
“свободного воспитания”.
Так же, как и Руссо, Лев Толстой считал, что взрослые воспитывают
детей в зависти к их испорочности, стараясь как можно скорее сделать их
такими же испорченными, как они сами. Лев Толстой, как и Руссо,
придерживался принципа природообразности, считая, что только на “воздухе”
между учинеками и учителем устанавливаются новые отношения большей свободы,
большей простоты и большего доверия, то есть те самые отношения, которые
представлялись ему идеалом того, к чему должна стремиться школа.
Л.Н. Толстой и Руссо расходились в выборе форм организации обучения.
Руссо считал, что один человек должен воспитывать одного человека, Толстой
же выступал за школьную форму обучения.
Но оба они полагали, что главное “это любовь к детям”. Во главу угла
оба педагога ставили интерес ребенка к общению. Руссо и Толстой считали что
обучение и воспитание неразделимы, ребенка нужно обучить только одной науке
“науке об обязанностях человека”.
В связи с этим очевидно, что Лев Николаевич Толстой, замышляя план
одного из своих первых произведений “Четыре эпохи развития”, явно под
влиянием “Эмиля” выделил в нем четыре части: Детство, Отрочество, Юность,
Молодость.
Определенное влияние оказал Руссо я на Фонвизина. В послед годы жизни,
по примеру и под впечатлением Руссо, автора “Исповеди”, Фонвизин начал
писать мемуары, которым дал название “Чистосердечное признание в делах моих
и помышлениях”. Они должны были, по словам писателя, состоять из четырех
разделов, знаменующих историю его духовного развития: “младенчество”,
“юношество”, “совершенный возраст” и “приближающаяся старость”.
2.5 Выводы
Проблема индивидуальности нашла в творчестве Руссо свое крайнее
выражение. В понимании и разрешений этой проблемы автор “Юлии или Новой
Элоизы” является антиподом классицизма со свойственной этому последнему
объективизацией душевных состояний, под знаком которой столь долго
развивалась французская философия и французская литература.
Отдельные образцы романа воплощают излюбленные мотивы творческой
мысли Руссо. Добродетель, культ природы, “сердечное воображение”,
лирическая меланхолия, обостренное внимание к своему собственному “я” и ко
всем конфликтам его с самим собою и с окружающей средой, - всем этим с
избытком наделены герои “Юлии или Новой Элоизы”. Они - верные ученики
Руссо, идеальные выразители его концепции человека, едва ли не
предвосхитившие школу воспитания чувств “Эмиля”. В образе Сен-Пре
отложилось немало автобиографических черт, вернее тех черт, которые Руссо
видел в себе сквозь призму “руссоизма”. “Руссоизм” дан здесь в его
“чувствительном” аспекте, в волнениях сердца, в патетике любви и в
отчаянии страсти. Другая сторона руссоистской мысли воплощена в образе
друга Сен- Пре англичанина Эдуарда Бомстона, который, по поводу несогласия
барона д’Этанж на брак его дочери с простым учителем, излагает свои взгляды
на сословные предрассудки.
Весь роман в целом представляет собою своеобразную энциклопедию
“руссоизма” в художественной форме, временами уступающей место прямому
изложению уже известных нам мотивов и тем руссостской мысли. Сен-IIре
уезжает в Париж. Он посылает оттуда Юлии пространные письма, наполненные
описанием столичной жизни и типично руссоистской критикой цивилизации. Он
останавливает свое внимание на положении в парижском обществе женщин,
сделавшихся предметом салонного культа, и не упускает случая изложить
собственные взгляды на назначение женщины быть матерью семейства,
воспитательницей детей и хозяйкой дома.
Кругосветной путешествие Сен -Пре и пребывание его на необитаемых
островах дает Руссо повод отвлечься от сюжетной линии романа в строну
типично -руссоистских восхвалений “естественного состояния” человека и его
жизни на лоне природы. В своих чувствительных письмах Юлия и Сен- Пре
находят место для подробного обсуждения таких проблем, как право дуэли,
предрассудки социального происхождения моральность театра, самоубийство,
воспитание детей, атеизм и т.п.
Руссоизм, заявляет о себе повествовательным элементом “Новой Элоизы”
-картинами швейцарской природы, имевшими огромный успех читателей ХVIII в.
и совершившими полный переворот в искусстве литературного пейзажа.
Оживотворенная, насыщенная красками, эмоционально воспринимаемая природа
входит в “Новую Элоизу”, как один и основных компонентов романа. Драмы
сердца и восторги чувств протекают на фоне гармонирующих с ними
ландшафтов. Старые пейзажные клише литературы ХVII и начала ХVIII в.
уступают место детальным описаниям природы, которую Руссо очень любил и
превосходно знал, предпочитая ее городу и, находя в ней умиротворение для
своей души и источник вдохновения для творчества.
Идеология Просвещения находила выражение и в разных художественных
направлениях литературы, изобразительного искусства: просветительском
классицизме, просветительском реализме, сентиментализме. Для писателей
эпохи Просвещения характерно стремление приблизить литературу к жизни,
превратить ее в действенный фактор, преобразующий общественные права.
Литератору Просвещения отличало ярко выраженное публицистическое
пропагандистское начало; она несла высокие гражданские идеалы, пафос
утверждения положительного героя и т.д.
Яркие образы художественной просветительской литературы дали Вольтер,
Руссо, Дидро, Бомарше во Франции; Г. Месинг, И. Гете, Ф. IIIиллер в
Германии; С. Ричардст, Г. Филдинг, Т. Смоллетт, Р. Шеридан в Англии и
другие.
Философия XVIII века ушла в прошлое. Высшее ее достижение –
просветительский материализм – был «снят» идеалистической диалектикой
начала XIX века, с тем чтобы затем быть восстановленным в своих правах уже
в новой форме и совсем в иных условиях социально – классовой борьбы. К
этому добавляют, что с не меньшим правом XVIII столетие должно носить имя
века Разума, века Просвещения.
3 Творчество Шарля Луи Монтескье
3.1 Жанровые особенности философского романа
Ш.Л. Монтескье “Персидские письма”
Первым философским романом в просветительской прозе XVIII в. по праву
считаются “Персидские письма” Монтескье (1721г.). Отечественные
литературоведы внесли значительный вклад в разработку проблем
художественного творчества великого французского просветителя. Однако,
несмотря на глубокий анализ произведения в целом, проблема жанровой
структуры, жанровых особенностей “Персидских писем” специально не
рассматривалась. Вопросы жанровой специфики романа остаются за пределами
научных интересов и французских исследователей Монтескье (работы Сореля,
Дедье, Баррьера, Адама и т. д.). Широко распространенной среди французских
критиков является, идущая еще от Д’Аламбера традиция механического
разделения. «Персидских писем» на критическую, философскую часть,
представляющую из себя «шедевр», и собственно “романную”, относящуюся к
интриге в серале, и к ряду вставных эпизодов и третируемую как “плохой
роман” (Ле Бретон, Лансон). Лишь в самое последнее время предпринимаются
попытки реабилитации “романной” части “Персидских писем”, истолкования ее
как важной составной части романа в целом.*№ Столь распространенный во
французской литературной науке взгляд на “романическую” часть “Персидских
писем” как на “пикантный” соус, способствующий более приятному усвоению
пресных блюд из философских рассуждений и социальной критики, как на дань
фривольным вкусам времени Регентства, как на «плохой роман», ничем не
связанный с философско-критической частью, мешает пониманию идейно-
художественного единства произведения в целом, искажает истинный смысл
всего романа. Между тем сам Монтескье в предисловии к
изданию
___________________________________________________
*№ Roger Laufer. La reussite Romanesque et Ia signification des “Lettres
persanes” de Montesquieu. RHLF, avr-juin 1961: R. Mercier, Le roman dans
Ies “Lettres persanes”.
“Персидских писем” 1754 г. дал ряд весьма интересных объяснений в отношении
структуры романа, его жанровой природы: “Читателю нравилось в “Персидских
письмах” больше всего то, что он неожиданно встречал в них своего рода
роман. Мы находим там завязку, развитие и развязку последнего: герои
связаны между собой соединяющею их цепью… Но в форме писем, при которой
действующие лица не подобранны и где сюжет не зависит от какого-либо
замысла или определенного плана, автор позволил себе присоединить к роману
философию, политику и мораль, связав все это таинственною и некоторым
образам незаметною цепью”*№ Таким образом, сам автор указывает на особую
связь между всеми пластами содержания в своем произведении и потому
особенно далее настаивает на том, что “Письма” не допускают никакого
продолжения.
Характерно, что многочисленные подражатели Монтескье, (к примеру, мадам де
Графиньи и ее роман “Письма жительницы Перу”), старательно копируя сам
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
