стремится остановить ход истории, борется с плебейской «моралью слабых»,
демократический дух раннего христианства неприемлем для него. Он пытается
восстановить проникнутую духом высокого эстетизма языческую культуру. Юлиан
пал, олимпийские боги умерли, а дух «черни» и пошлости торжествует.
Погибла' Эллада, разрушены статуи и храмы эллинских богов — свидетели
былого творческого совершенства человеческого духа. Но противоречию истории
суждено новое возвращение. В конце романа вещая Арсиноя (она была
язычницей, потом христианкой; но, не найдя полной правды ни в одной из этих
истин, вернулась в жизнь просветленная ожиданием грядущего синтеза их)
пророчествует о возрождении свободного духа Эллады. В этом пророчестве идея
второго романа - Мережковского «Воскресшие боги».
Боги Эллады воскресают вновь, оживает дух античности, начинается
утверждение духовного человеческого «Я». В трактовке эпохи Возрождения, ее
героев Мережковский следует за Ницше, проповедуя культ аристократизма,
презрение к толпе. Но возрождение не удалось: «...черное воронье, хищная
стая галилейская снова набросилась на белое тело возрожденной Эллады и
вторично его расклевала». Сокровища духа гибнут на кострах инквизиции.
Возможностью реализации синтеза предстает в романе Леонардо да Винчи, для
которого нет политики и партий, которому чужды обычные людские волнения. Он
как бы вбирает в себя обе правды жизни. В этом смысле Леонардо вырастает в
символ, в котором воплощается идея синтеза Мережковского. Но этот синтез
оказывается призрачным. В конце романа Леонардо — слабый, одинокий,
немощный старик, как и все, страшащийся смерти.
Антитеза трилогии приобретает новое, завершенное воплощение в последнем
романе — «Антихрист», где Петр и Алексей противопоставлены как носители
двух начал жизни и истории. Петр — выразитель волевого
индивидуалистического начала, Алексей — духа народа, который
отождествляется Мережковским с церковью. Столкновение между отцом и сыном
воплощает столкновение Плоти и Духа. Петр сильнее — он побеждает. Но
Алексей предчувствует, что скоро начала жизни сольются в грядущем царстве
Иоанна. Перед смертью ему является видение Иоанна в образе светлого
старика. Разрешение муки раздвоения истории видится Мережковскому в царстве
«третьего Завета». Эта религия, исповедуемая в романе Алексеем, трактуется
автором как выражение духа народа.
На таких же антитезах построены и критические работы Мережковского;
наиболее значительная из них — «Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и
творчество» (т. 1 — «Жизнь и творчество Л. Толстого и Достоевского»; т. 2 —
«Религия Л. Толстого и Достоевского», 1901 —1902). Книга строится на
противопоставлении двух художников, двух «тайновидцев». Толстой для
Мережковского — «провидец плоти», Достоевский — «провидец духа». Работа,
интересная в некоторых формальных наблюдениях, несет все ту же идею, что и
трилогия, но теперь писатель приходит к выводу, что развитие человечества
не бесконечно. Второе Пришествие, за которым последует царство Иоанна,
кажется автору близким, и великие художники, «чуткие из чутких», ощущают
его «дыхание». Толстой и Достоевский, по Мережковскому, являются уже его
предтечами, ибо первый до конца постиг «тайну плоти», второй — «тайну
духа». В грядущем Иоанновом царстве «плоть станет святой и духовной». Таким
образом, здесь все та же философская схема, доказательству которой
подчинены все доводы критика, анализ духовных и творческих исканий
художников, возведенных в степень религиозной проблемы. В сопоставлении
художников Мережковский отдает явное предпочтение Достоевскому, ибо,
исследуя «дух», он якобы доходит до тех пределов, за которыми начинается
постижение высших религиозно-, мистических тайн бытия — последняя ступень
человеческого познания мира.
Эта концепция мирового развития распространялась Мережковским на
историю и судьбы общественности и русской революции. До революции 1905 г.
своей идеей синтеза Мережковский освящал русское самодержавие, усматривая в
нем высшие религиозные ценности, после революции — революцию, но отнюдь не
социальную, а мистическую «революцию в духе». Социальная революция виделась
Мережковскому в облике «грядущего хама», серости, обывательщины, мещанства.
Мережковский занял резко отрицательную позицию по отношению к
Октябрьской революции. В 1920 г. он эмигрировал за границу. В годы второй
мировой войны, в период оккупации Парижа, в своей неприязни к новой России
Мережковский (так же, как и его жена 3. Гиппиус) дошел до позорного
сотрудничества с гитлеровцами. Такова была логика развития его социальных
взглядов.
В условиях общественного подъема 900-х годов символизм переживает новый
этап развития. На рубеже века в литературу входит младшее поколение
художников-символистов: Вяч. Иванов, Андрей Белый, А. Блок, С. Соловьев,
Эллис (Л. Кобылинский). В теоретических работах и художественном
творчестве «младших» философия и эстетика русского символизма находят
свое наиболее завершенное выражение, претерпевая сравнительно с
ранним периодом развития «нового искусства» существенные изменения.
«Младосимволисты» стремятся преодолеть индивидуалистическую замкнутость
«старших», сойти, с позиций крайнего эстетического субъективизма и
отвлеченного эстетства. Напряженность общественной и идейной борьбы
заставила символистов обратиться к существенным проблемам современности и
истории. В центре внимания «младших символистов» — вопросы о судьбах
России, народной жизни, революции. Намечаются изменения в творчестве и
философско-эстетических концепциях «старших символистов.
В символизме 900-х годов складываются два групповых ответвления: в
Петербурге — школа «нового религиозного сознания» (Д. Мережковский, 3.
Гиппиус), в Москве — группа «аргонавтов» (С. Соловьев, А. Белый и др.), к
которой примыкает «петербуржец» А. Блок. Эту группу и принято называть
«младосимволистами». После 1907 г. разновидностью символистской школы
становится «мистический анархизм» (Г. Чулков).
Настроения депрессивности, крайний пессимизм, столь
свойственные мироощущению «старших», сменяются в творчестве «младших
символистов» мотивами ожидания грядущих зорь, предвещающих начало новой эры
истории. Но эти предчувствия принимали у них мистическую окраску. Усиление
мистического начала в творчестве «младосимволистов» (а также поэтов и
писателей старшего поколения) было характерной чертой этого периода
развития символистического искусства в России. Основным источником
мистических чаяний и социальных утопий символистов 900-х годов становится
философия и поэзия Владимира Сергеевича Соловьева (1853— 1900). Это
последнее значительное звено развития русской идеалистической мысли в эпоху
кризиса буржуазного сознания. Творчество Соловьева оказало сильнейшее
влияние на формирование философских и эстетических идеалов
«младосимволистов», определило поэтическую образность первых книг А. Белого
и А. Блока.
В основе философии Соловьева — учение о Софии, премудрости божией. В
поэме «Три свидания», которую так часто цитировали поэты-символисты,
Соловьев утверждал божественное единство Вселенной, душа которой
представлялась в образе «Вечной Женственности», воспринявшей силу
божественную и непреходящее сияние Красоты. Она есть София, Премудрость.
Метафизические схемы философских построений Вл. Соловьева сводились в
основном к определению Софии как идеального человечества в боге. Мир
«сотворенный», погруженный в поток времени, наделенный самостоятельным
бытием, живет и дышит лишь отблесками некоего высшего мира. Реальный мир
подвержен суете и рабству смерти, но зло и смерть не могут коснуться
вечного прообраза нашего мира — Софии, которая оберегает Вселенную и
человечество от падения. В своих работах Соловьев утверждал, что понимание
Софии основывается на мистическом миросозерцании, свойственном якобы
русскому народу, которому "истина о Премудрости открылась еще в XI в. в
образе Софии в Новгородском соборе. Царственное и женственное начало в
фигуре богородицы в светлом облачении и есть, в трактовке Соловьева,
премудрость божия или богочеловечество.
Мотивы ранней поэзии А. Блока и А. Белого тесно связаны с этими'
пророчествами Соловьева. Противопоставление двух миров — грубого «мира
вещества» и «нетленной порфиры», постоянная игра на антитезах,
символические образы туманов, вьюг, закатов и зорь, купины, терема Царицы,
символика цветов - эта мистическая образность Соловьева была принята
молодыми поэтами как поэтический канон. В ней они усмотрели мотивы для
выражения собственных тревожных ощущений времени.
Философские идеи Соловьева оказали очень существенное влияние на
становление философских и эстетических воззрений А. Блока, особенно А.
Белого. Позже, в «Арабесках», Белый писал, что Соловьев стал для него
«предтечей горячки религиозных исканий». Прямое влияние Вл. Соловьева
сказалось, в частности, на юношеской второй, драматической «Симфонии» А.
Белого.
Для «младосимволистов» большую роль сыграла соловьевская концепция
исторического развития мира. Соловьев разработал учение о вселенной
теократии — обществе, которое будет построено на духовных началах. Движение
к такому общественному идеалу, по мысли Соловьева, есть историческая миссия
России, которая якобы сохранила, в отличие от Запада, свои морально-
религиозные устои и не пошла по западному пути капиталистического развития.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
