сделал акварельный рисунок А.А. Бильдерлинг, основатель Лермонтовского
музея при Николаевском кавалерийском училище.
Но в ближайшие затем годы флигель был приведен в порядок. Сын умершего
в 1873 г. Чиляева отремонтировал «Домик» и продолжал сдавать курортникам на
летние месяцы, так как потребность молодого курорта в жилье в эти годы
значительно увеличилась с проведением железных дорог в России и, особенно,
с постройкой в 1875 г. Владикавказской ветки Кавказские Минеральные Воды
стали доступнее. Теперь из Москвы можно было доехать по железной дороге до
станции Минеральные Воды за трое суток, вместо двух недель, как это
требовалось раньше, причем с большими удобствами.[20]
Съезд лечившихся в 1875 г. достиг 2245 человек. За последние годы
домов в Пятигорске было много настроено, но квартир летом все-таки не
хватало, и помещения в чиляевской усадьбе не пустовали.
На фотографии Г.И. Раева 1877 г. «Домик» уже не такой, как на снимке
1870 года: он побелен, покрашен и выглядит чистеньким, уютным.
В 1881 г., когда исполнилось 40 лет со дня гибели Лермонтова, в
Пятигорск приезжал профессор Дерптского университета Павел Александрович
Висковатов, собиравший материал для биографии Лермонтова. Висковатов
осматривал «Домик» вместе с Эмилией Александровной и Акимом Павловичем Шан-
Гирей в присутствии хозяина. Дом уже был изменен, мебели старой не было.
Показывал профессору «Домик» сын Чиляева – Николай Васильевич. Он мог
рассказать только то, что слышал от отца.
Э.А. Шан-Гирей подтвердила Висковатову, что мебель в «Домике» была
расположена именно так, как рассказал Мартьянову 11 лет назад В.И. Чиляев.
Хотя вряд ли она могла это знать, ведь она была в нем единственный раз,
когда Лермонтов лежал на смертном одре. Едва ли в тот день вещи стояли так,
как всегда.
Висковатов нарисовал план «Домика» с натуры и этот план совпадал с
мартьяновским.
X
В день сорокалетия гибели Лермонтова, 15 июля 1881 г., в Пятигорске
впервые состоялось чествование памяти поэта. Для этого был организован
специальный комитет.
Местное духовенство в лице Эрастова отказалось служить панихиду, но с
разрешения ставропольского архиерея ее все-таки отслужили в соборе.
Было народное гулянье. Музыка. Иллюминация. Фейерверки. Концерт. Речи,
стихи.
«День 15 июля останется навсегда светлым событием истекшего курса», –
писал в отчете за 1881 год арендатор Кавказских Минеральных Вод
А.М. Байков.
Но «Домика» не коснулась программа торжеств, выполненная, как гласит
отчет устроителей праздника, самым блестящим образом. Посетить его в этот
день никто не догадался.
Профессор В.С. Богословский в книге «Пятигорские и с ними смежные
воды» сообщал, что в 1881 г. на «Домике» была установлена доска с надписью:
«Здесь жил поэт М.Ю. Лермонтов, родившийся 2-го окт. 1814 г. и убитый на
дуэли в Пятигорске 15-го июля 1841 г.» Значит, по мнению автора, не забыли,
вспомнили. Увы! Забыли и не вспомнили. И не было в 1881 г. на «Домике»
такой доски.
11 марта 1884 г. была совершена купчая на продажу Николаем
Васильевичем Чиляевым полученной им в наследство усадьбы. Купил ее за 4
тысячи рублей житель Бердянска коллежский секретарь Вейштордт.
В этом же году исполнялось 70 лет со дня рождения Лермонтова. В связи
с такой знаменательной датой почему-то никто не догадался поднять вопрос о
покупке усадьбы городом или Управлением Кавказских Минеральных Вод. А
требовалась ничтожная сумма.
Вспомнил о «Домике» драматург А.Н. Островский. Он прислал в
Пятигорскую городскую управу мраморную доску с таким текстом:
Дом,
в котором жил
М. Ю. Лермонтов
1837-1841
Островский просил укрепить ее на том здании, которое служило последним
земным приютом великого поэта.
5 августа 1884 года доска была прибита на стене «Домика».
Специальная комиссия, созданная городским самоуправлением, разослала в
небольшом количестве приглашения на это торжество. Тем не менее, народу во
дворе собралось множество. В числе приглашенных были Э.А. Шан-Гирей и ее
дочь, Евгения Акимовна.
Несмотря на ошибку в датах пребывания Лермонтова в «Домике» (как
известно, поэт жил там в 1841 году два месяца), доска с этим текстом
сохранилась на «Домике» до его полной реставрации.
Новый владелец огородил усадьбу каменной стеной (до этого владения,
принадлежавшие когда-то Уманову, не были отгорожены одно от другого). Затем
принялся за перестройку флигеля.
Он снял с окон наружные ставни, переделал окна, пристроил пятую
комнату и продолжал ряд работ внутри флигеля. Этим изменениям никто не
препятствовал...
Профессор Богословский в своей книге отмечает далеко не гостеприимный
характер нового владельца Лермонтовской усадьбы. «Почитателям Лермонтова,
пожелавшим осмотреть квартиру поэта, приходится выслушивать грубые
замечания прислуги», – пишет он.
Профессор сожалеет, что город не оставил за собой в первоначальном
виде этот «вещественный памятник».
В путеводителях по Кавказским Минеральным Водам, издававшихся в 80-х
годах, неизменно, хотя и кратко, упоминалось о «Домике». Казалось бы,
теперь он хорошо известен, и найти его легко. Однако это было все же не
так.
В 1886 году писательница Е.С. Некрасова захотела побывать в «Домике».
На розыски его ей пришлось потратить почти целый день, так как никто из
жителей Пятигорска, так же как и в 1852 году Мельницкому, не мог указать,
где находится этот памятник русской культуры.
Где жил Лермонтов? – спросила Некрасова извозчика.
Вот этого уж не знаю. Да кто ж его знает? Мало ли тут жило таких
удальцов, что стрелялись? Много! Всех не упомнишь, где жили.
Но и другие жители города знали о квартире Лермонтова не больше
извозчика.
«К кому я ни обращалась, кого ни спрашивала – никто не мог дать
никаких сведений, – рассказывала Некрасова на страницах «Русской Старины».
– Каждый спокойно отвечал: «не знаю», как будто в этом «не знаю» не
заключалось ничего постыдного... Что делать? Неужели так и уехать отсюда,
не сумевши отыскать в этом крошечном, чуть не наперсточном городишке домик
Лермонтова? Я остановилась в раздумье. Мимо шел жандарм. Заранее
предугадывая равнодушное «не знаю», я все же остановила его неизменным
вопросом. Но... жандарм знал!»
Он подробно объяснил Некрасовой, как найти дом я пожалел, что «не
случилось дома нашего старого жандарма! Он еще при Лермонтове здесь жил. Он
бы сумел кое-что порассказать о нем».
Как знаменательно это для царской России!
А вот старика Чухнина оказалось легко найти. «Спроси только, где
Чухнин живет, и всякий укажет» – говорил Некрасовой любой встречный.
«C благодарностью и любовью, как на что-то близкое, дорогое, смотрела
я на этот домик, теперь затерянный и забытый», – грустно закончила свой
рассказ Некрасова о поисках «Домика».
В путеводителе 1887 года, изданном Управлением Кавказских Минеральных
Вод, написано, что на Нагорном бульваре (так раньше называлась
Лермонтовская улица) у Вейштордта сдается дом с двумя комнатами по 60 руб.
в месяц.
В путеводителе 1888 года в справочном отделе среди памятников
Пятигорска указан «Дом, в котором жил М.Ю. Лермонтов».
1889 год ознаменовался большим событием – открытием памятника
Лермонтову.
Вот как описывали газеты это торжество:
«В этот день Пятигорск принял праздничный вид. С утра народ в нарядных
костюмах стал собираться к собору и скверу, где сооружен памятник. Открытие
памятника состоялось по программе, заранее объявленной в Пятигорске для
общего сведения. По окончании в соборе заупокойной литургии и торжественной
панихиды все присутствовавшие в храме направились к памятнику. К процессии
присоединились прибывшие депутации от войск, учреждений и обществ с
венками».
«...Съезд к торжеству был очень велик: накануне было роздано свыше
1500 билетов в сквер, приехавшие позже уже не могли достать билеты. В числе
прибывших находилось несколько представителей литературы и корреспонденты
некоторых газет. На открытии памятника оказались и немногие современники
поэта».
«С раннего утра 16 августа Пятигорск изукрасился массою флагов и
различных транспарантов и других приспособлений, предназначавшихся для
вечерней иллюминации». Процессия к скверу двинулась в таком порядке:
«Впереди шла депутация от офицеров Тенгинского полка, затем от города
Пятигорска, далее от Пятигорского общественного собрания, от одесского
учебного округа, от редакции газеты «Северный Кавказ», от попечителя
кавказского учебного округа, от училищ Терской области, от осетинского
юношества и, в заключение, депутация от Управления Минеральных Вод несла
громадный венок, который как бы выпускал из себя все меньшие венки,
несенные впереди».
«Лишь только процессия вступила в сквер, как раздались звуки военного
оркестра»... «К часу дня все депутации и приглашенные лица собрались в
помещении общественного собрания, где был приготовлен завтрак на 178
человек. Небольшая зала собрания была весьма красиво убрана флагами и
щитами, на одном из которых виднелось следующее четверостишие:
Убит!.. к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
В одной из них поставлен был бюст поэта, убранный живыми цветами и
растениями».
«Во время завтрака бальный казачий оркестр очень удачно исполнил
увертюру из оперы «Кавказский пленник» Ц. Кюи, «У памятника Лермонтову» и
др. пьесы».
После завтрака начались речи. На торжество был привлечен даже Иван
Чухнин, правда, по ошибке, так как тут же выяснилось, что убитого на дуэли
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33
