и не знали «Домика».
В этот период бесхозяйственного состояния Лермонтовской усадьбы
Кавказское горное общество не переставало заботиться о том, как бы вывести
ее из тяжелого положения. По его инициативе в конце 1915 года был создан
организационный комитет. На комитет возлагались надежды, что он сумеет
найти выход из создавшегося тяжелого положения. Для заведования «Домиком»
был избран специальный попечитель.
Сначала комитет состоял только из членов Кавказского горного общества,
но в следующем, 1916 году, он пополнился представителями от города и от
управления Кавминвод.
Кавказское горное общество денег не имело, содержать Лермонтовскую
усадьбу оно не могло. Член общества проф. В. Дубянский утверждал, что
общество приняло на себя только «нравственную обязанность всемерно
поддерживать в сохранности усадьбу, но оно никогда и не предполагало брать
на себя заботу материального характера».
Большие надежды возлагал Лермонтовский комитет на добровольные
пожертвования посетителей «Домика». Для этих пожертвований была вывешена
кружка. В обращении к посетителям говорилось: «На поддержание, содержание,
предполагаемое реставрирование домика и на пополнение организуемых при нем
Лермонтовского Кавказского музея и Лермонтовской библиотеки можно опускать
собственноручно в кружку добровольные пожертвования».
Увы! Пожертвований не хватало даже на самые мелкие хозяйственные
расходы. О реставрации «Домика» тогда нечего было и думать.
С воззванием о поддержке Кавказское горное общество и Лермонтовский
комитет обратились также «к учреждениям, организациям и лицам, имеющим
возможность содействовать пополнению музея».
Воззвание было разослано в газеты всех губернских городов России. В
местные же учреждения – городскую думу и Управление Вод были направлены
пространные ходатайства.
У города испрашивалось ежегодное ассигнование в сумме 300 рублей «хотя
бы на библиотеку при «Домике». При обсуждении этого вопроса гласный
Савельев заявил: «У города всякая копейка должна быть на счету... Я просил
бы этот вопрос отложить совершенно».
И его отложили «совершенно». «Домику» было выдано только
единовременное пособие в сумме 150 рублей, да Управление Кавказских
Минеральных Вод внесло 300 рублей. Таким было материальное положение музея
в 1916 году.
И все-таки, как свидетельствовал попечитель музея, «весной этого года
домик открыл свои двери совершенно неузнаваемым».
Зеркало и диван не выдавались более за принадлежавшие княжне Мери.
Музей пополнялся новыми экспонатами: «Общественность живо откликнулась на
воззвание: от частных лиц поступило более ста экспонатов, среди них такие
ценные, как прижизненные издания произведений Лермонтова. Для объяснений
была приглашена сотрудница».
Эта сотрудница была единственным платным работником в «Домике», не
считая сторожа. Да и она проработала только до осени. Попечитель музея, как
позднее и заведующие, никакой платы не получал.
«Нельзя не отметить роль отдельных общественных деятелей, отдававших
«Домику» много внимания и забот. Это, прежде всего, педагог Д.М. Павлов,
положивший много труда на создание в «Домике» музея. Это известный фотограф
Г.И. Раев, который был первым хранителем Лермонтовской усадьбы. Григорий
Иванович не только одарял «Домик» своими художественными фотоснимками
лермонтовских мест и видов Кавказа, он еще заботливо отыскивал вещи,
имевшие какое-то отношение к Лермонтову или его эпохе. Им были разысканы в
Кисловодске диван и трюмо из дома Реброва, где некоторое время жил
Лермонтов. Это те самые экспонаты, которые кто-то снабдил ярлыками «вещи
княжны Мери». Я.Д. Верховец много лет прожил в Лермонтовской усадьбе (в
большом доме) и собрал большой материал для истории «Домика». Якову
Дмитриевичу многим обязан и автор настоящей работы.
15 июля 1916 года исполнялось 75 лет со дня гибели Лермонтова. Местные
газеты уделили большое внимание этому юбилею. В предъюбилейные дни
печатались статьи, посвященные Лермонтову. В одной из статей автор Андреев
выразил пожелание видеть «Домик» как человеческое жилье, а не склад вещей».
Статья вызвала оживленную полемику.
В день юбилея пятигорские газеты посвятили памяти поэта целые
страницы. Предполагал широко отметить эту дату Лермонтовский комитет, но,
как сообщалось в местной газете, «лермонтовские торжества откладываются по
независящим от Лермонтовского комитета обстоятельствам». Комитету пришлось
ограничиться устройством скромного литературного вечера в «Домике».
Устроители назвали этот вечер «Лермонтовскими поминками».
Осенью 1916 года «Домик» вновь оказался в печальном положении. Об этом
заявлял попечитель музея в докладной записке, направленной Кавказскому
горному обществу с просьбой рассмотреть вопрос о «Домике» в экстренном
порядке. Не предлагая мер для изменения того положения, которое создалось в
«Домике» за время его отсутствия в летние месяцы, попечитель обрисовал
состояние «несчастного, забытого» лермонтовского памятника.
«Мое глубокое убеждение, что для Горного общества заботы о
Лермонтовской усадьбе совершенно непосильны, – писал попечитель. – Оно не
имеет средств, чтобы поддерживать ее от разрушения, оно не имеет сил, чтобы
из домика сделать поучительную реликвию, оно, наконец, или не может, или не
желает устроить так, чтобы осмотр усадьбы публикой был удобен для последней
и приличен. Усадьба – эта российская реликвия – теперь вотчина
эксплуатирующего ее в своих выгодах сторожа... В эксплуатации публики
участвует вся семья сторожа, включительно до его малолетней дочери. Домика
никто не пополняет. Порядка в нем никто не поддерживает. Объяснений
посетителям или совсем не дают, или дают заведомо ложные. (Нанятая для
объяснений сотрудница ушла). Словом, тут царит такое вопиющее безобразие,
которое осуждается и молвой, и прессой, мимо коего ни один из сознательных
почитателей поэта не может проходить без благоразумного негодования».
Еще резче обрисовал положение «Домика» тот же попечитель через два
месяца, 6 ноября 1916 г., в статье «О Лермонтовской усадьбе», напечатанной
в газете «Пятигорское эхо».
«Крыша домика протекает, в коридоре во время дождя просто потоп, в
углу сада огромная мусорная куча, которая разлагается, сад и двор «обильно»
поливаются помоями, сад лишен ухода, деревья гибнут. Так, засохла
современная Лермонтову акация, портится красавец грецкий орех – истинная
гордость Северного Кавказа».
Впервые в 1916 году был проведен учет посетителей: за год в «Домике»
побывали 620 человек.
В 1917 году наконец-то прекратил свою «деятельность» словоохотливый
сторож. Объяснения посетителям давали члены Кавказского горного общества и
Лермонтовского комитета, дежурившие в музее по очереди.
День гибели Лермонтова – 15 июля – был скромно отмечен в стенах
«Домика». Впервые в этом году чествование памяти поэта обошлось без
традиционной панихиды. Уже чувствовалось во всем веяние приближающейся
революционной грозы.
В книге отзывов посетителей «Домика» стали появляться записи рабочих.
10 августа рабочий-металлист из Воронежа П.М. Смирнов, побывав в музее,
записал: «Память о Лермонтове останется навсегда».
Из госпиталей (а их было много в Пятигорске во время войны) приходили
офицеры, иногда и солдаты.
Среди записей этого периода обращает па себя особое внимание
безыскусственная запись чеченца Джамбулатова: «Здравствуй, великий поэт! Не
умер ты в сердцах горцев. Лучшую память тебе, кунаку, мы уделим. Ты один из
русских так отнесся к нам».
Гражданская война ничем не затронула «Домик»... Он остался цел и
невредим, хотя и не был окружен особым вниманием и заботой.
Кончилась гражданская война.
В 1920 году Советским правительством был издан декрет о национализации
музеев.
С установлением в Пятигорске в 1920 году Советской власти начинается и
новая история «Домика». Лермонтовскую усадьбу взял под свое покровительство
Народный университет. Созданный в Пятигорске на общественных началах,
университет этот, правда, не располагал никакими средствами. Он не мог
сделать необходимый наружный ремонт, не имел возможности привести «Домик» в
порядок и внутри. Но он охранял усадьбу, а это уже было немало для того
трудного времени. В том, что первой организацией, позаботившейся о «Домике»
в те годы, был именно Народный университет – знамение той неповторимой
эпохи.
Непосредственная забота о «Домике» была возложена на естественно-
исторический кабинет Народного университета. Кабинет этот был организован
из экспонатов музея Кавказского горного общества и помещался в большом доме
Лермонтовской усадьбы. Заведующий кабинетом заведовал и «Домиком».
Состав посетителей «Домика» резко изменился. Характерна для этого
времени запись, по-видимому, красноармейца Николая Просих. 16 июля 1920
года он был в музее и записал: «Если б не волна революции разразилась, то и
мне – пролетарию – не пришлось бы посмотреть тот домик, где когда-то жил
народный писатель и великий гений М.Ю. Лермонтов. Да здравствует
пролетарская революция 25-го октября, да здравствует Красная Армия!..».
Надо было видеть, как воспринимали эти новые посетители рассказы о жизни
Лермонтова, о его произведениях. Записи в книгах впечатлений за эти годы
подкупающе искренни и трогательны. В этих записях чувствуется большое тепло
и любовь к поэту, возмущение убийством Лермонтова, горькое сожаление о том,
что поэт так рано ушел из жизни.
М.О. Пантюхов рассказывает, что он был потрясен одной записью.
Корявым, неровным почерком малограмотного человека записаны живые слова:
«Жалко мне вас, товарищ Лермонтов». И подпись: «Красноармеец караульного
батальона».
В 1922 году естественно-исторический кабинет был передан вместе с
«Домиком» в ведение Губполитпросвета подотдела Терского губернского отдела
народного образования. Тогда впервые заведующий «Домиком» стал получать
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33
